Я пережила все это в жизни, где-то в Провансе существует голубятня – не знаю, в каком точно месте, – но я смогла бы ее отыскать.
Во сне я переживала каждую подробность этих минут, тщательно вспоминала местность, чувства, эмоции и особенно ощущение, что действую тайно, не по правилам матери, пользуюсь полной свободой, правда, ненадежной. Во сне я каким-то образом понимала, что то мгновение было совершенно исключительным.
Итак, я была в башне, очарованная ее строгой силой, спокойствием и красотой. Во сне Андре исчезал, как это происходит в сновидениях: необъяснимым и незамысловатым образом. Одиночество, в котором я пребывала, не было драматичным, наоборот. Внезапно вдоль стен косыми потоками начала течь вода, оставляя меня одну посреди водоворота, который, однако, не мочил меня и не пачкал. Вода кружилась с большой скоростью, после чего странным образом исчезала внизу. Это была красивая, прозрачная, полная энергии вода, сквозь которую я все еще ясно видела голубые и желтые ниши и птиц, спокойно вьющих гнезда. Зрелище было потрясающим. И я была непосредственно там. У меня было ощущение собственной цельности, завершенности, исчезли стеснение и неловкость, которые я ощущала в течение всей жизни.
Вдруг я поняла, что потоки воды переносили продолговатые, блестящие предметы. Я увидела, что это были серебряные футляры, покрытые тонким узором, один красивее другого, все разные, но подобные по форме: округлые, немного удлиненные, как валики, которые получаются, когда катаешь в руках пластилин. Тогда с достоверностью, исходящей неизвестно откуда, я поняла что эти длинные серебряные коробочки содержали экскременты, нечисто́ты, полностью принимая их форму. В действительности я находилась прямо в центре унитаза. Я абсолютно не была шокирована ни тем удовольствием, которое испытывала, находясь в таком месте, ни тем, что эти дорогие и красивые коробки могут содержать столь отвратительное вещество.
Я проснулась веселой, удовлетворенной, мне приснился замечательный сон.
И все же в глухом переулке, на кушетке, я почувствовала очень большое смущение при попытке выразить словами содержание этого отрывка сна с серебряными футлярами, рассказать, о чем там шла речь.
Слова! Я столкнулась с ними, когда глубоко окунулась в болезнь, и я вновь встретила их теперь, когда была почти вылечена. Я вспомнила о «фиброматозе», заставлявшем меня сворачиваться клубком, стуча зубами, в углу ванной комнаты: сегодня же, чтобы ввести «экскременты» в рассказ, который должен был быть красивым, счастливым и который, собственно, таковым и был, мне понадобилось мобилизовать все свои силы, чтобы побороть глубокое волнение, бездонное сопротивление.