Когда я снимал второе семя с груди, при этом следов от первого уже не было, нити растворились, они как будто впитались. Было видно, как Хекко забеспокоился, а при моем приближении задергался, пытаясь вырваться. Но офицеры, стоявшие сзади, держали его крепко. Они очень быстро, с помощью ножей открыли ему рот и вставили что-то вроде костяной трубки. Трека крикнула:
— Клади ему в рот семя, отец! — Я с большим сомнением, положил в трубку семя и отошёл. Офицеры провели по горлу несколько раз рукой и, продолжая держать, замерли в напряжении.
Первыми у Хекко покраснели его огромные глаза, затем стало краснеть все его туловище. Через несколько секунд, изо всех пор и щелей из тела Хекко стали прорастать красные побеги из рук и корни из ног. Его тело корежило и распирало, из головы вырос толстый отросток и из него несколько крепких веток. Этот красный кошмар продолжался еще несколько минут. На месте, где сидел Хекко выросло крепкое, высотой около трех метров, абсолютно красное дерево.
Я обернулся к Трекке, и с укором спросил:
— Зачем? Пусть бы себе жил.
— Ты забыл, я будущая королева! И от преданности моих подданных зависит выживание всей нашей немногочисленной расы. Ты видел, он бы предал моего отца, отца королевы. Все офицеры видели, чем это обернется. В замке во время инаугурации все офицеры Сиктов пройдут такую же проверку. Другую по содержанию, но такую же, по сути, тебе это лучше не видеть. Возможно, это ранит твое человеческое сердце. Хекко стал деревом преданности! Это прекрасное перерождение. В нем есть твоя кровь. Все, кто захотят воспользоваться семенами этого дерева, должны быть точно твоими, как минимум, не врагами. Дерево путешествует, и там, где оно окажется через сто лет, никто не знает. Отсюда оно легко выберется без посторонней помощи. Если ты увидишь где-то такое дерево, знай, в нем умер предатель, а возродилась преданность. — Она немного помолчала, глядя на дерево, а за тем вскинула голову, сверкнув золотистыми перьями, улыбнулась:
— Давайте забудем о плохом, пойдемте праздновать! — Она пригласила всех к импровизированному столу.
Я на несколько минут завис, обдумывая ее слова.
Собственно, кто я такой, чтобы осуждать тысячелетний уклад жизни Сиктов? И как понять, в данном случае, что есть добро, а что есть зло. Предательство — зло! Убийство предателя, зло? Справедливость? Необходимая мера? Согласился бы я на такой ритуал со своим другом, который в результате предал меня? Еще лет десять назад я бы в этом не сомневался, а теперь я бы просто освободил его от обязательств и ответственности за наш негласный договор о преданности и верности нашей дружбе. Паршиво другое! Притяжение никуда не делось. Я до сих пор скучаю по предавшему меня. Я до сих пор думаю о том, что хочу его вернуть и начать заново. Хотя отчетливо понимаю, что он опять предаст.