Пловец я никакой, собственно такой же, как и все, пацаном научился держаться на воде и это все. Проплыву в лучшем случае километр. Поверь, я не ною, но пока понятия не имею что делать.
— Да. Пападос! — в воздухе повисла немая пауза, — Теоретически… я знаю, что делать. — я внимательно вгляделся в голубые глаза парня, — Первое, это ты все свое реальное время потрать обучению и тренировкам плаванию на длинные дистанции. Умению отдыхать на воде, отдыху на волне. Второе, тебе надо идти в секту, не переживай, в секту сонцеедов. Еще лет тридцать назад на них глядели как на идиотов, рассказывающих небылицы, а теперь они поглощают воду и все необходимые организму микроэлементы из воздуха. По сути это не секта, а просто люди с иным мировоззрением, умением и отношением к жизни. Мотивация у тебя самая что ни наесть максимальная, может и научишься чему. Опять же, моржевание, тренировка организма сопротивлению холоду. Рекорд заплыва, если я не ошибаюсь, за двое суток без остановки, 130 км, а тебе просто продержаться на воде необходимо трое суток и сделать привязку возрождения. Затем легко умираешь, и продолжаешь в том же темпе. Пять — десять смертей и ты стартуешь в убийственном марафоне — в смысле убей 500 врагов и твоя дочурка здорова. А если ты продашь твои приключения телекомпаниям и того быстрее.
Эвар задумался, глаза его заблестели, и на бледном лице появился еле заметный румянец.
— Слушай! А ведь и в правду может сработать! Спасибо, Гриха! Не знаю, как все получится, но я очень благодарен тебе за совет!
— Дочурку свою спаси и мне будет очень хорошо. Глядишь, и от бога получу позитивный смайлик. Смотри, я каждую пятницу буду тебя ждать тут в три ночи. Как доплывешь, увидимся, отпразднуем. Ок?
— Да, конечно, Грих! Ты даже не представляешь, что ты для меня сейчас сделал. Ты мне подарил надежду! Обязательно отпразднуем. — Он в нетерпении заерзал на стуле. — Все давай, — он протянул мне руку, — я бегу к куратору, расписывать тренировки и искать твоих сектантов или еще кого-нибудь, кто знает, как выжить в океане без еды и пресной воды.
Мы встали крепко, по-мужски, обнялись и разошлись в разные стороны.
Проснулся я с рассветом, надо мной висела огромная туша Капа, завернутая в свои огромные крылья с едва виднеющейся мохнатой макушкой. Глядя на него, я подумал, что если эта туша упадет на меня, то просто раздавит. Какой же он будет через двадцать дней?
После медитации я взялся за обувь. Пластины от паучьего веера, отлично легли во все опорные части обуви, под пальцы, пятку, носок. Оставшиеся детали веера пошли на укрепление голени, налокотников и наручей. Я спустился к ручью, весь вымылся и оделся в новую обновку, сидело все просто отлично! Особенно в сравнении с налипшей на теле землей. Все свое, старое, не хитрое одеяние пещерного аборигена, оставил в гнезде, аккуратно сложив и обмотав одним из своих самодельных боло. Мало ли как все сложится, но небольшой запас одежды и оружия в точке возрождения, будет некоей страховкой в этой непростой игре. Повесил колчан со стрелами, спустился на землю, выбрал самое широкое дерево отошел на пятьдесят шагов и опробовал паучий лук. А получалось очень даже сносно. Из десяти стрел, лишь одна ушла в молоко, скользнув по дереву. И кучность приличная, пять стрел уместились на пятне в двадцать сантиметров. — Да я настоящий стрелок! Пусть не Робин Гуд, но, впрочем, мог бы, гипотетически, попасть в его «вольные стрелки».