Я вытаскиваю из-под обломков ноги Брауни, а потом мы улыбаемся друг другу. Они все еще скованны, но цепи уже не прикреплены к стене.
— Как ты это сделал? — с трепетом спрашивает меня Брауни.
— Ну, я должен дать тебе шанс влюбиться — так что ты тоже можешь стать несчастной, как и любой из нас, — отвечаю я, пытаясь передвинуть ноги.
Мне удается переместить левую ногу, но, когда я понимаю, что оба моих колено, все еще раздроблены в кашу, мне приходится остановиться. Я все еще не могу ходить, я даже встать не могу.
— Хорошо, что ты мудрая задница, пойдем, — говорит она, становясь на колени, а затем поднимаясь на ноги.
Она наклоняется и подхватывает меня на руки словно маленького ребенка.
— Брауни, ты работаешь? — шепчу ей на ухо я. — Знаешь, сильные женщины не особо в моде, но сейчас это может быть достаточно сексуально.
— Заткнись Маркс! Ты слишком много говоришь, — шепчет она, в то время как ее крылья бабочки с трудом поднимают нас с пола.
Она несет нас к ступенькам. Мы остановились на узкой каменной лестницы, ведущей по спирали вверх. Мы оба в страхе смотрели друг на друга Это единственный выход — но там этот ужасный монстр, который скорее всего где-то там, вероятней всего отрывает хвост у щенка.
— Что будем делать? — шепчу ей я.
— Молиться, — шепчет в ответ она, хватая свою длинную цепь.
— Я о том, что нас ждет впереди, — признаюсь я.
Она протягивает мне цепь, чтобы держать ее так, чтобы она не волочилась по земле. Она перекреплена к цепи между манжетами на щиколотках. Я не представляю, как мы снимем их с нее, но поскольку она может использовать свои крылья, мы можем выяснить это позже. Со мной на руках она взлетает и медленно начинает подниматься вверх по лестничной спирали. Она теряет равновесие и врезается в стену. Брауни не бросает меня, а прижимает еще сильнее.
— Прости, но ты просто огромный — ты чертов гигант, — бормочет она.
Думаю, у нее головокружение и боли, но она пытается скрыть это от меня, потому что она такая же упрямая, как Рыжик.
— Все ок, — пытаясь не морщится, говорю я. — Мне просто показалось, что я у тебя в кармане.
— Ауч, это звучит больно, — поднимаясь по лестнице, шепчет она.
— Я с этим и не спорю, — с мрачной улыбкой, тихо шепчу я.
На секунду лицо Брауни покидает напряжение. По мере того, как мы приближаемся к вершине, воздух становиться все грязнее и горячее. Это может быть потому, что мы выходим из подвала, или потому, что мы приближаемся к человеку-печи. Я не могу сказать точно. Это место пахнет как нравиться ему — так пахнет газовая плита перед тем, как ее зажигают.