Райт довольно равнодушно рассказал о своих находках. Внезапно, словно что-то вспомнив, прервал рассказ и вышел. В отеле они снимали два номера; вторая комната служила кабинетом и кладовой. Здесь находились все интересовавшие его находки, исследование которых Райт не хотел откладывать до возвращения в Берлин, в том числе и драгоценная шкатулка. Мэри пошла было за ним, но он сказал:
— Останься, я скоро вернусь.
*
Райт не сразу услышал осторожный стук Мэри. Ей пришлось постучать еще раз, прежде чем он открыл. На столе стояла шкатулка и лежали папирусы.
— Так нашел это в гробнице? Какая прелесть! — и она наклонилась к мужу. — Передашь в музей или оставишь себе?
— Еще не знаю, — неохотно ответил Райт, не очень обрадованный ее визитом и размашистыми движениями, угрожавшими всем древностям в комнате.
— Еще не знаю, — повторил он, бережно свернул папирусы и положил их обратно в шкатулку.
— Если ты не передашь ее в музей, то подаришь мне, правда? Чудесная вещь. Я тебе не помешала?
— На сегодня я закончил.
— Ты что-то писал?
— Да!
— Стихи?
— Я старался как можно точнее передать богатство образов египетского текста. Но это довольно трудно… мы ведь привыкли к совершенно другим образам, иной гармонии…
Райт оживился, взял в руки исчерканные листы и, приблизив к глазам, прочитал вслух:
Любовь к тебе вошла мне в плоть и в кровь
И с ними, как вино с водой, смешалась.
Как с пряною приправой — померанец
Иль с молоком — душистый мед.
О, поспеши к Сестре своей,
Как на ристалище — летящий конь,
Как бык,
Стремглав бегущий к яслям.
Твоя любовь — небесный дар,
Огонь, воспламеняющий солому,
Добычу бьющий с лету ловчий сокол
[18].
Отложил один листок и взял другой.
— И еще одно стихотворение:
Мне вспомнилась твоя любовь!
Кудрей заплетена лишь половина:
Стремглав бегу тебя искать,
Пренебрегая гребнем и прической.
О, если ты не разлюбил и ждешь —
Я косы живо заплету,
— Только японцы, великие мастера стенографической записи чувств, сумели бы с такой простотой и лаконичностью передать настроение в одном-единственном образе.
К сердцу своему — в твоей груди! —
Я взмолилась: «Дай сегодня ночью
Мне в мужья того, кого люблю!
Без него — что ложе; что гробница»
[20].
— В этих строках звучит непосредственность, искренность и великое преклонение перед жизнью.
Когда мы вместе, вместе с тобою, единственный, с тобою, когда я жажду объятий твоих, объятий, жду твоих поцелуев, нет часа краше… Когда остаемся одни и закрываешь ты глаза и чувствую крепость и грудь твою, нет мига слаще, слаще…
— Подобает ли эти своеобразные рефрены, которые мы не можем передать, ритм и образы, прорастающие в бесконечность, сужать до лирики на современный лад, как сделал я? Вот, послушай…