«Хах, вот ты и дождался… магии», — мелькнула последняя мысль.
Алексей даже не успел возразить самому себе, что это не магия вовсе, а «результат заявленного научного эксперимента, опасного, наверное!», как всё его тело словно пронзили иголки, а самого его затянуло в целенаправленно летящую прямо на парня, радужную воронку.
Алексей
Сознание возвращалось вязко. Образ сменялся образом, обрывки реальных воспоминаний переплетались с давно лелеемыми мечтами…
Вот, президент вешает ему на шею орден «За заслуги перед Отечеством» и вручает здоровенный брус с торчащими гвоздями… Вот, в честь открытия новой современной школы, с крытым бассейном на крыше и подземной парковкой, взрываются фейерверки, осыпаясь звонкими стеклянными слезами… Вот полковник заставляет директора школы ломать опоздавшему на урок трудовику шею. Слышится влажный хруст… Вот, секция «Прорыв», на которой Наташа рассказывает о недавно собранной в школе машине времени, которую назвали «Маховик», а ученики стоя аплодируют…
«Стоп. Ученики!»
Монотонный, приятный калейдоскоп видений прекратился. Страх, вцепившись в него невидимой хваткой, потащил Алексея куда-то вверх и вправо.
«Как там дети, что с ними?» — запульсировало в голове.
Окружающий мир мелькнул, пошёл рябью и словно рухнул в темноту.
Алексей услышал скрип несмазанных петель, почувствовал дуновение прохладного воздуха, а в нос ударил лёгкий аромат фиалок. Дико болели мышцы шеи и спины. С трудом разлепив глаза и борясь с желанием сплюнуть горькую слюну, Алексей мутным взором оглядел хижину, в которой находился: топчан, соломенные стены, пара столбов для поддержания крыши и тех же самых стен. Это что, какая-то реконструкция?
Взгляд зацепился за стол, на котором стоял кувшин. Справа от стола стоял плетёный стул, далее колыхалась занавеска, выполняющая роль двери. И, наконец-то, его взгляд сфокусировался на мальчугане, прислонившемся к косяку дверного проема.
— Пс, парень, а где дверь-то? — не удержавшись, хрипло спросил Алексей, которому чертовски хотелось пить.
Услышанные при пробуждении звуки никак не хотели сойтись с увиденной картинкой. Паренёк вздрогнул, преставая терзать что-то наподобие губной гармошки, уставился на Алексея и что-то протарабанил на незнакомом ему языке.
— Ну вот, языковой барьер, красота, — Алексея, что называется, попёрло. — Думаю, ты не будешь против, если я попью.
С этими словами он принял сидячее положение, попутно замечая, что скрип несмазанных петель исчез.
— Не припомню казахского национального инструмента, издающего такие скрипучие звуки, — молодой завуч не понимал где он и как здесь очутился, а последние минуты памяти словно смазались в его сознании.