Через час я возвращаюсь к кафе на углу за рулем длинного, как катафалк, «Фольксвагена» с велюровым салоном и древним CD-проигрывателем. Завидев меня, Лиза с улыбкой подскакивает с места и выбегает на улицу.
— Ничего себе тачка! — Она с хохотом вваливается на переднее сиденье. — Мы должны заняться в ней сексом, Серж, прямо сейчас.
— Относись с уважением. Эта машина наверняка старше тебя!
Она включает радио и крутит волну, пока ухо не цепляется за знакомую песню.
Внезапно я знаю, куда мы поедем. Все становится таким понятным и простым, как слова припева, если пропеть их тысячу раз. Я гляжу на нее, стараясь запомнить, как шевелятся ее губы, беззвучно повторяя знакомые слова.
Я веду весь день и всю ночь, останавливаясь в зонах отдыха для дальнобойщиков, чтобы поспать пару часов, и снова отправляясь в дорогу. Когда мы въезжаем на мост, длинный и гладкий, как хребет мамонта, Лиза опускает стекло и подставляет ладонь кусачему, как пиранья, морскому ветру.
Мы пьем кока-колу и едим хот-доги с заправок, крутим колесико радио в поисках знакомых песен, читаем нараспев дорожные знаки на сменяющих друг друга незнакомых ей языках, играем в города, целуемся в зонах отдыха. Она фотографирует мой профиль, говорит мне, что любит меня, потом засыпает, закинув обутые в стоптанные кеды ноги на приборную панель. На заправке на выезде из Мальмо она просит у меня двадцатку и покупает нам пару вязаных шапок с кривобокими оленями и красными снежинками. По обочинам дороги то и дело мелькают подтаявшие, как горелый зефир, сугробы, ветер приносит забытый запах хвойного леса и мороза. Я включаю печку, она гудит, заглушая болтовню по радио, не принося, впрочем, никакого тепла. Вопреки советам приложения с картами, я съезжаю с шоссе, и мы двигаемся вверх по побережью, мимо спящих хуторов, березовых рощ, укрытых сугробами, протестантских кладбищ и неоновых чудищ гипермаркетов, дремлющих в глубине парковок.
Я рад, что она проспала Готенбург и не просила меня остановиться хоть на час, чтобы посмотреть город. Она дремлет, когда я тихонько торможу возле сельской лавки и покупаю нам куртки, с большими капюшонами, отороченными полосой искусственного меха, две по цене одной, потому что скоро весна. Зеленую мне и красную ей.
Чем дальше на север мы продвигаемся, тем выше становятся звезды и прозрачней воздух. В последнюю ночь пути, почти двое суток после того, как мы выехали из Гамбурга и полторы недели после отъезда из Барселоны, я останавливаюсь на холме посреди снежной пустоши и выключаю фары.
— Что ты делаешь?