****
Вызвали слуг, всех по одному – разговаривал с ними капитан, не доверяя уже мистеру Эрроу. Тот молча сидел на стуле и только быстро записывал что-то в свою книжечку.
Первым вошёл дворецкий Диллон, благообразный, как архиепископ. Он величаво прошествовал от двери и остановился точно посередине гостиной. Это был мужчина лет шестидесяти, ростом не меньше шести футов, крепко сбитый, с густыми бакенбардами. Он производил впечатление солидного слуги, но этот внушительный вид немного портили голубые глаза: они слишком умно и оживлённо поблескивали. Отвечал он неторопливо и с большим достоинством.
Капитан спросил его:
– Скажите, любезнейший, вы помните утро того дня, когда умер хозяин?
– Да, сэр, очень хорошо помню, – ответил дворецкий и добавил: – У меня превосходная память, сэр.
Капитан спросил:
– Расскажите, пожалуйста, чем вы занимались в тот день? Это вы обычно открываете дверь посетителям и впускаете их в дом?
– Да, сэр, – согласился дворецкий Диллон. – Это моя обязанность. Если, конечно, я не занят по дому где-нибудь наверху и не проверяю, всё ли готово к столу.
– А когда вы заняты, кто открывает двери?
– Тогда открывает лакей Джим Эверсли.
– А если и он занят и не может открыть двери?
– Тогда экономка миссис Сиддонс или горничная, сэр.
– А в тот день вы открывали кому-нибудь?
– Да, сэр, – согласился дворецкий. – Сначала я открыл мистеру Саввинлоу, банкиру, и проводил его в кабинет хозяина, а ближе к обеду пришли вы, сэр…
Тут миссис Трелони опять вскричала:
– Так банкир приходил к нам в тот день?.. Что же он ни словом не обмолвился?
Она была шокирована и не могла успокоиться:
– Надо спросить его при случае. И почему он не зашёл ко мне? Целый день у нас были посетители, а я об этом ничего не знаю!
Капитана, казалось, волновали сейчас совсем другие вещи.
– А кто закрывал за банкиром? – спросил он.
– Я уже не закрывал, сэр, – ответил дворецкий. – Меня позвала миссис Сиддонс, экономка… Она спрашивала про столовое серебро.
Позвали экономку, женщину лет пятидесяти внушительных размеров, кряхтевшую при ходьбе, но, тем не менее, олицетворяющую собой образец здоровья. У неё были превосходные, чуть тронутые сединой чёрные волосы, розовые щеки и тихий, уважительный голос, как раз такой, каким и должна обладать идеальная прислуга. Передник и чепец её поражали белизной.
Экономка сообщила, что вниз не спускалась, что целый день занималась делами по дому и что увидела мёртвого хозяина вместе со всеми.
Лакей Джим Эверсли был довольно симпатичным молодым человеком лет двадцати пяти, крупным и немного неловким от застенчивости, с приятным лицом и честными карими глазами.