, будто не замечая того, что «ломится в открытую дверь»; ведь именно о сочетании терроризма с массовым движением всегда писали эсеровские идеологи, подчеркивая, что именно в этом заключается отличие партии социалистов-революционеров от «Народной воли». Другое дело, что теоретические положения далеко не всегда удавалось реализовать на практике.
Формальное соглашение с эсерами большевики, также как и их братья-враги меньшевики, не заключили, несмотря на заявленное стремление; однако то, чего не сделали на бумаге партийные лидеры, нередко осуществляли на деле революционеры-практики «на местах»; более того, революционная «боевая» практика социал-демократов зачастую ничем не отличалась от эсеровской и даже анархистской[720]. Действия боевых дружин или отдельных боевиков-социал-демократов выражались в тех же нападениях на тюрьмы и полицейские участки, убийствах агентов полиции и наиболее ненавистных представителей администрации и карательных органов и даже чем-то особенно «провинившихся» директоров заводов и инженеров[721].
Без всяких формальных соглашений боевики и «техники» различных партий сотрудничали друг с другом; возможно, наиболее разительный пример такого сотрудничества, это то, что бомбы, которыми максималисты взорвали дачу П.А.Столыпина, были изготовлены в динамитной мастерской большевистской Боевой технической группы. «Военно-техническое бюро, — вспоминал Г.А.Алексинский, в то время видный большевик, близкий к Ленину, — главным техником которого был "Дмитрий Сергеевич" (Грожан) и которому много помогал Красин, оказывало, по-видимому, услуги и не соц.-демократическим организациям. После покушения эсеров на Столыпина, при помощи портфеля с взрывчатым веществом, "Дмитрий Сергеевич" однажды похвастался: "портфель был эсеровский, а начинка наша"»[722].
Ленин, говоря в октябре 1905 года о «задачах отрядов революционной армии», подчеркивал, что «ставить безусловные препятствия вступлению в отряды членов других партий не следует. Именно тут мы должны осуществлять соединение, соглашение практическое (без всякого партийного слияния, разумеется) с революционной демократией»[723].
Причем партийные лидеры смотрели на террористические действия «на местах» частенько не только сквозь пальцы, но и с одобрением. Мартов, чья непримиримая позиция по отношению к терроризму сорвала соглашение меньшевиков с эсерами, писал Потресову в октябре 1905 года о покушении на «усмирителя Кавказа» генерала Алиханова: «Тифлисские бомбы (пришло о том письмо) — дело организованного нападения наших, сопровождавшегося успехом: вопреки газетам, ни один из бросивших не захвачен и не убит и, как пишут, казаки терроризированы. Вообще, оная отрасль производства чуть-чуть подвинулась вперед в "меньшинстве": кое-где есть запасы. Но вот беда: по-видимому, нет людей, готовых их, когда нужно, пустить в ход, а постоянные "боевые отряды" — вне Кавказа — не организованы. В Москве, например, запас 3маленький был, но, как видно, им не пользовались»