» (разрядка моя. — О.Б.), вызвать широкое движение протеста.
Нетрудно заметить, что эсеровские публицисты, в общем справедливо полагая, что террористические акты, в особенности такие громкие, как убийство министра внутренних дел, возбуждают широкий интерес и вызывают сочувствие в оппозиционно настроенных кругах, а также среди тех, кто по каким-либо причинам пострадал от режима, не представляли реально ни масштабов («стоустая молва», влияние на «сотни тысяч, миллионы» — разница на порядок), ни механизма воздействия («сочувствие, хотя далеко не всегда сознательное») террористических «фактов» на публику. Получалось, что покушения в агитационном смысле совершались из общих соображений, для создания «атмосферы».
Очень осторожно в программной статье оценивалось дезорганизующее воздействие террора на «правящие круги». Позднее, в показаниях следственной комиссии по делу Азефа, Чернов подчеркивал, что в его статье дезорганизующее значение террора рассматривалось «не столько как цель, но как результат и то лишь при совокупности известных благоприятных для этого условий»[333]. Благоприятной он считал ситуацию, когда правительство «окружает огненное кольцо волнений, демонстраций, сопротивлений властям, бунтов — тогда метко направленные удары, неожиданно сваливающие с ног наиболее ревностных и энергичных столпов реакции, безусловно способны внести в ряды правительственных слуг расстройство и смятение»[334]. Далее следовали традиционные рассуждения о том, что террористическая борьба подрывает веру в «правительственное могущество», внушает обывателям еще большее уважение к силе революционеров и т.п.
Некоторый скептицизм в отношении дезорганизующего воздействия терроризма на власть объяснялся, на наш взгляд, как учетом опыта истории — цареубийство 1 марта 1881 года привело, после краткого периода колебаний, к консолидации власти — так и довольно обескураживающими последствиями убийства Сипягина — на освободившееся место был назначен И-К.Плеве, который, с точки зрения оппозиции любо> толка, был еще хуже. Позднее этот скептицизм на страницах эсеровских изданий сменится иными, гораздо более оптимистичными оценками.
В статье Чернова выделяются еще две проблемы, в дальнейшем находившиеся в центре внимания эсеровских публицистов и идеологов: соотношение терроризма и массового движения и нравственного оправдания политических убийств. И в этой, программной и в ряде других статей, принадлежавших партийным авторам, неизменно подчеркивалось, что «террор не есть какая-то самодовлеющая система борьбы, которая одною собственной внутренней силой неминуемо должна сломить сопротивление врага и привести его к капитуляции... Террор — лишь один из родов оружия, находящийся в руках одной из частей нашей революционной армии». Террор может быть эффективен лишь во взаимодействии с другими формами борьбы.