Одри несколько секунд помолчала.
— Не знаю, — наконец сказала она, и по ее щекам потекли слезы. — Я над этим еще не задумывалась. Материнство было для меня гораздо важнее. Не знаю… Мне хотелось бы, чтобы этот вопрос еще имел для меня значение.
— Ты говоришь так, как будто твоя жизнь уже закончилась.
— У меня такое ощущение, что она и в самом деле закончилась.
— Когда доживешь до моих лет, у тебя появится возможность понять, что жизнь длится очень-очень долго — хотя годы иногда и мелькают один за другим, — и что, в общем-то, в ней есть время для чего угодно. — Виолетта положила ладонь на руку Одри. — Никогда не отказывайся от задуманного только потому, что тебе кажется, будто уже слишком поздно. Это неправильно. Чтобы попытаться что-то сделать, никогда не бывает слишком поздно.
Одри улыбнулась. Ей в глубине души очень хотелось верить матери. Она нуждалась в этом. Помолчав и вытерев слезы, девушка спросила:
— А какие доводы были у моего дедушки против того, чтобы я пошла учиться в университет?
— Ну, таких доводов у твоего дедушки могло быть сколько угодно, но ни один из них не был бы достаточно убедительным.
Виолетте вдруг припомнился ее разговор с Теобальдом в библиотеке, — разговор, во время которого ей захотелось задушить свекра. Она, однако, проявила просто чудеса выдержки и самообладания, чем потом очень гордилась. Невозмутимость — вот что помогло ей одержать победу. Если бы она вышла из себя, если бы она разнервничалась, то никто потом не стал бы воспринимать ее всерьез. Ее считали бы женщиной, устраивающей истерики по малейшему поводу. Если Виолетта чему-то и научилась в «Виллоу-Хаусе», так это выживать. Она очень быстро осознала, что не может рисковать своим счастьем, вступая в конфронтацию по тому или иному поводу, что ей придется жить, подавляя негодование и гнев из-за нанесенных ей обид. Она научилась сосуществовать с другими людьми и проявлять по отношению к ним терпимость, а еще добиваться своего при помощи хитрости и без лишнего шума. И это у нее получалось довольно неплохо.
Виолетта вспомнила тот разговор, и теперь он вызвал у нее скорее смех, чем негодование. Ее тогда разозлили не столько слова Теобальда, сколько тот факт, что он считал, будто Одри — только лишь потому, что она девушка, а не юноша, — не должна иметь право выбора.
Поводом для этого разговора послужила возникшая у Виолетты идея, в которой, в общем-то, не было ничего глупого или нелепого. Это было последнее лето перед поступлением Одри в университет, и Виолетта подумала, что раз уж ее дочь проявляет такой интерес к искусству, ей следует провести лето за границей, а именно в Италии: там она одновременно и отдохнет, и познакомится с чужой страной, и воочию увидит произведения искусства, к которому испытывает такое сильное влечение. Если изучение искусства и в самом деле является для Одри призванием, то там она это почувствует.