Алисон снова заплакала. Она была уверена, что Сэм сейчас подойдет к ней и, обняв, начнет утешать. Ей нравилось демонстрировать изысканные манеры, суть которых она никогда толком не понимала, однако неизменно призывала их на помощь в конфликтных ситуациях. Это был ее способ самоконтроля. Сэм предпочел бы, чтобы жена на него накричала, чтобы она разозлилась и послала его к чертям собачьим или даже дала ему пощечину. Однако Алисон была на это неспособна. Ее воспитание не позволяло ей вести себя подобным образом. Более того, ее воспитание вообще почти ничего ей не позволяло. Она считала себя респектабельной женщиной, которой не пристало совершать, как она сама говорила, «неблаговидные поступки».
Сэму начинало надоедать это ее манерничанье, и он стал приходить домой все позже и позже, тратя часть вечера на «светскую жизнь» со своими товарищами по работе. Он возвращался домой, распространяя сильный запах табака и джина, и заявлял Алисон, что приобщился к очень серьезному бизнесу и попросту не может не принимать участия в «светской жизни» вместе со своими коллегами. Они ведь все рискуют очень большими деньгами! Кроме того, это был бизнес, весьма далекий от их основной работы, и обсуждать связанные с ним проблемы им приходилось и на работе, и после нее.
Алисон льстила мысль о том, что ее муж занимает высокое социальное положение и зарабатывает много денег, и она охотно ему верила. Ей даже нравилось то, что Сэм не обращает на нее внимания как на женщину, когда он возвращается домой в таком состоянии, а просто валится на кровать, как бревно. Алисон уже много раз приходилось развязывать ему шнурки на ботинках и стаскивать с него брюки, а Сэм при этом лежал и храпел. «Респектабельная» Алисон даже и не подозревала, что постепенно теряет свое влияние на мужа и что его отчужденность и равнодушие по отношению к ней являются прямым следствием этого. Уже несколько месяцев Сэм снимал напряжение, общаясь с женщинами, которые не стеснялись подчиняться мужчине и подчинять его себе — в зависимости от того, чего мужчине в данный момент хотелось. При этом Сэм мысленно говорил себе, что в любовных утехах нет ничего лучше, чем иметь дело с профессионалками.
А теперь он стоял перед хнычущей женой, лицо у которой как у маленькой девочки, которую только что отругали и тем самым довели до слез. Ему даже захотелось дать ей хорошую затрещину, но он сдержался. Он всегда сдерживался в подобных ситуациях. Их с Алисон отношения еще не зашли так далеко, чтобы он мог позволить себе распустить руки. Сэм попытался заставить себя обнять жену и утешить ее — именно этого она, скорее всего, сейчас от него и ждала, — но не смог. Поэтому он поправил свой пиджак и ограничился тем, что сказал: