«А теперь вот есть», — подумала она. Отношения между родителями и детьми обычно проходят в своем развитии несколько этапов. Сначала дети нуждаются в родителях, затем вырастают и, уже не испытывая желания видеть своих «предков», делают все возможное для того, чтобы находиться от них подальше и быть полностью самостоятельными — а значит, как можно менее похожими на маму и папу. Позднее их начинает тянуть к родителям, и они обнаруживают, что похожи на них гораздо больше, чем предполагали. И наконец, дети начинают переживать за родителей и заботиться о них. С ее детьми, впрочем, все это происходило несколько иначе, поскольку они лишь после смерти отца — и ее, Виолетты, мужа — стали от нее постепенно отдаляться, но в большинстве случаев это происходит именно так. Как бы там ни было, к ней приехала дочь, которая хочет, чтобы в трудный период ее жизни мать находилась рядом с ней. Виолетта вполне хорошо себя чувствовала, а потому приезд Одри вряд ли можно рассматривать как прощальную встречу дочери с матерью, которой не так уж и долго осталось жить на белом свете. Может, Одри и считает ее старой, однако Виолетта уже продемонстрировала всем, что способна прекрасно жить и одна, не обращаясь ни к кому за помощью. Она элегантно одевалась, была полна энергии, никогда не томилась от безделья и не скучала, занималась всеми видами деятельности, какими только могла заняться, посещала курсы садоводства, кулинарного искусства и рукоделия. Она даже записалась в спортивную секцию для людей пожилого возраста (в которой ежеквартально устраивались туристические походы и пикники). Общественная жизнь в Бартон-он-де-Уотере, можно сказать, кипела. Здоровье у Виолетты было отменное (по крайней мере, так говорил доктор Джеймсон после каждого ее визита), и она, стало быть, чувствовала себя прекрасно, наслаждаясь тем, что раньше ей было незнакомо, — полной независимостью.
Когда Виолетта уже привыкла к мысли о том, что Сэмюеля больше нет, и согласилась продать свой дом, ей захотелось уехать из Челтнема и начать новую жизнь. Активный образ жизни позволил ей не сойти с ума от тоски — у нее просто не оставалось времени на то, чтобы предаваться унылым размышлениям и жалеть себя. Мало-помалу женщина открыла для себя новую, ранее неизвестную ей Виолетту — жадную до кипучей деятельности, стремящуюся узнать больше об окружающем мире, обладающую новым — не таким ограниченным, как раньше, — взглядом на жизнь. Она смирилась с тем, что осталась одна, и постаралась извлечь как можно больше полезного из своей одинокой жизни, кардинально изменить которую ей уже вряд ли удастся. Виолетта, конечно, могла бы замкнуться в себе и, забившись, так сказать, в угол, постепенно чахнуть и угасать, однако она предпочла вести весьма активный образ жизни, не обращая внимания на критическое отношение своих детей. Поначалу она рассказывала им о том, какими видами деятельности занимается, однако на ее восторженные рассказы они неизменно реагировали фразами вроде «Мама, в твоем-то возрасте!..» и «Ты себе что-нибудь сломаешь, и мы не сможем тебя вылечить», а надоедливая невестка с взволнованным видом причитала: «Мама, не заставляйте нас огорчаться! Вы же знаете, что мы очень сильно за вас переживаем. У вас нет никакой необходимости всем этим заниматься». А ведь Виолетта записалась не в секцию прыжков с парашютом! Она решила, что когда дети доживут до ее лет, тогда пусть и увещевают сами себя. Никто из них даже не догадывался, о чем может думать женщина ее возраста, у которой за плечами так много лет и у которой сейчас уйма свободного времени, — времени, которое трудно чем-то заполнить, потому что у нее уже нет необходимости что-то делать, у нее уже нет никаких обязанностей. Ее семья всегда была для Виолетты смыслом жизни, с семьей были связаны все заботы и хлопоты. Теперь же заботиться было уже не о ком, а стало быть, и заниматься Виолетте нечем.