Оставшись наедине с приступом головной боли, Муравьев понял, что инцидент с Галецким явно вывел его из формы и что к ночному допросу арестанта из бильярдной комнаты он не готов.
Стрелки часов подползали к полуночи.
С улицы донесся дружный топот сапог, Алексей Петрович, пытаясь рассеяться, подошел к окну, отогнул край камлотовой шторы: из-за угла на площадь выходила короткая колонна юнкеров по пять человек в шеренге. Впереди с ярким электрическим фонариком шел старший офицер. Юнкера шли из городской бани в казармы. Колонна шла молча, быстрым шагом.
«Пушечное мясо», — раздраженно подумал штабс-капитан.
Над крышами Энска, над Царской площадью, уходя к горизонту, нависала вязкая ночь. На мрачном бархатном пологе светилась леденцовая луна. Серп на верхушке татарской мечети был похож на кривой птичий коготь. Все излучало тайну и враждебность. Стоя у окна своего кабинета на первом этаже, Алексей Петрович, поеживаясь, почти явственно ощущал, как далеко с севера поддувало стальным сквознячком рейдов противника. Где-то там, в бесконечной черной утробе пространства, неведомым варварским созвездием горела Москва, оттуда тянуло холодком тревоги, там играло красным полотнищем зарево вселенского пожара… Голова штабс-капитана на миг закружилась, словно Алексей Петрович опять смотрел в черную полынью, как в то морозное утро 17 декабря 1916 года, когда он с Петровского моста глядел на Малую Невку, на лед, на прорубь, на снег, истоптанный сотнями сапог, на мушиное кишение толпы вокруг полыньи, куда убийцы сбросили приконченного ночью бывшего крестьянина Тобольской губернии Григория Ефимовича Распутина, или Новых, как переиначила его фамилию императрица.
Поборов жутковатое головокружение и постыдное желание вдруг немедленно отпрянуть от опасного окна и отойти прочь в глубь освещенного кабинета, штабс-капитан твердо остался на месте. Прочь, постыдные страхи и ночные предчувствия! Алексей Петрович Муравьев твердо стоял напротив блескучего стекла и взором истинного геометра видел как на ладони всю свою Россию, ее скелет, всю сумму ее исторических и статистических координат. Перед ним незримым парадом маршировали в шеренгах по росту слагаемые этой суть-суммы, важнейшие даты государственной истории, вписанные в учебники для отечественных гимназий, напечатанные в народных сытинских «Всеобщих русских календарях» крупным шрифтом: в 1382 году татары сожгли Москву; в 1768 году были введены ассигнации, и Екатерина II привила себе оспу; в 1808 году была запрещена на российских ярмарках продажа людей; геройские моряки Дубасов и Шестаков в 1877 году взорвали турецкий броненосец; смерть императора Александра II от рук динамитистов произошла в 1881 году.