За ужином тем вечером я рассказывала ему о своих планах на лето, а он внимательно слушал.
— Я собираюсь рвать свою задницу, чтобы показать, чего стою, и надеюсь договориться о прибавке через три месяца. На тот момент, я думаю, мне удастся накопить достаточно денег, и я смогу достаточно зарабатывать, чтобы позволить себе хорошую квартиру и, возможно, купить или арендовать автомобиль. Ещё я подумала, что смогу арендовать гостевой дом своей матери этой осенью, когда закончится туристический сезон. Тогда я смогу откладывать деньги, и, возможно, куплю что-нибудь в следующем году.
— Звучит неплохо.
Внезапно я поняла, что говорила без умолку. Я внимательно посмотрела на него.
— Ты крайне молчаливый сегодня.
— Правда?
— Да. Что случилось?
Он одарил меня лёгкой улыбкой.
— Ничего. Думаю, у меня был тяжёлый день. Но я чувствую себя лучше, когда вижу, как ты счастлива. Я рад, что ты получила эту работу.
— Да. Огромное спасибо. Это всё благодаря тебе, ты же знаешь.
Он отверг эту мысль, махнув рукой.
— Не-а.
— Так и есть! Я так благодарна. И я планирую показать тебе позже, насколько сильно я благодарна. — Я многозначительно провела языком по зубцам вилки.
— В таком случае, я приму благодарность.
Самодовольная и счастливая, я улыбнулась.
— Хорошо.
30 глава
Себастьян
Каждый день тем летом она была первой, о ком я думал по утрам, и последней, о ком я думал перед тем, как заснуть, независимо от того, была ли она рядом или нет. Шли недели, и я всё больше хотел, чтобы она была рядом со мной. Я скучал по ней, когда её не было рядом — мне не хватало её улыбки, её смеха, её запаха, её голоса, её поцелуев, её прикосновений.
С июня я начал работать полный рабочий день в фирме отца, и я хорошо справлялся. Нагрузка была приемлемой, достаточно сложной, чтобы мне было интересно, но в то же время я не был перегружен; я ходил в тренажёрный зал по утрам перед работой и чувствовал себя лучше, чем за последние несколько лет; и я придерживался еженедельных встреч с Кеном, иногда у нас были внеочередные встречи, когда я чувствовал, что голос в голове пытался лишить меня уверенности в себе, моей работы, или моих отношений.
В эмоциональном плане я чувствовал себя более стабильным, чем когда-либо. Навязчивые мысли не мешали нашей близости со Скайлар, и она пыталась помочь мне раскрыться, не будучи напористой. Она была такой честной, такой понимающей, что я впервые заговорил с ней о том, чем никогда ни с кем не делился — моих любимых детских воспоминаниях о матери, моей любви к поэзии, особенно о природе, и о том, как я иногда завидовал братьям, их счастливым бракам и семьям, хотя я никогда не был уверен насчёт свой собственной. Одним жарким августовским вечером я рассказал ей о том, как сильно завидовал их вере в себя — тому, как они без лишних сомнений могли принимать решения, например, о женитьбе или детях.