Он метался туда и сюда, то хватаясь за рукописные книги в тяжёлых кожаных обложках, то сдувая пыль с хрупких потемневших свитков.
– Как же это? – Он беспомощно обернулся к Дрозду. – Как знать, что брать-то? Это ж кладезь… Йихх!
Алим на мгновение замешкался, засмотревшись в глубины книжницы, где в самой дальней, неосвещённой торцевой стене виднелись низенькие, как в бане, двери. Но прежде чем отправиться туда, он шириной разведённых рук отмерил от входа несколько саженей и показал Сычу:
– Тут!
Старик опустился на корточки и начал осторожно, по одному, извлекать из сумки запалы.
Остальные последовали за золотарём. В середине книжницы в стене обнаружилось углубление. За тонкой решеткой на золочёных насестах спали финисты. Чёрные, пегие, крапчатые, седые. Остроклювые головы прятались под сафьяновыми колпачками.
Рахмет поравнялся с клетью – и сразу несколько финистов начали беспокойно переступать лапами, встрепенулись, заклекотали.
Сова зыркнул на птиц и, опустив взгляд, прошёл мимо. Но внимание его с книг переключилось на что-то ещё.
– Дрозд, – позвал древляной. – Слышь, Дрозд!
Теневой остановился перед низкими дверьми. Первую украшало выжженное изображение финиста. На второй бычага тянул невидимый поезд. Четвёртая дверь почти не была видна под узором из гранёных камушков и длинных изогнутых корней.
А на третьей – хвостом к голове, головой к хвосту – кружили рыбы.
– Что тебе? – спросил Сову теневой.
– Дрозд, а правда, что если натасканный финист умирает, то только вместе с теневым?
Рахмет осмотрел замки. Здесь ловить было нечего. Ни скважины, ни ключа – только плоская металлическая дощечка с пупырышками. Числовой замок на двадцать нажатий. Скромное клеймо «Княжхран» в уголке – новообрáзные словечки входили в обиход даже в сердце мира. Рахмет высыпал из подсумка на ладонь длинные тонкие булавки дробь-травы. Алим замер у него за спиной.
– Эта, – подтвердил золотарь, не отрывая взгляда от рыбьего кольца.
Рахмет аккуратно воткнул волоски зёрнышек в крошечные трещинки на поверхности двери. Спрыснул их водой. Булавки ожили. Едва заметно глазу они начали погружаться в древесину всё глубже и глубже. Селезня бы сюда! В его руках каждое зернышко развернулось бы вмиг своей перевоплощённой сутью! Но коренного в ватаге не было, и приходилось ждать – нестерпимо долго ждать.
Ещё какое-то время ничего не происходило. Сыч возился с запалами, выравнивая их хвосты. Дрозд задумчиво бродил между книжными рядами, разглядывая корешки.
Сова вернулся к клетке с финистами.
– Ты не ответил, Дрозд, – укоризненно сказал он.