— Мистер Поттер плохо с тобой обращается?
— Нет.
— Тогда в чем дело?
— Не знаю.
Джейми учился в четвертом классе, и Сильвия любила сына куда больше, чем дочерей. При одном лишь взгляде на него она испытывала прилив почти невыносимой, переполнявшей ее душу нежности. Мысль о том, что кто-то причиняет ее любимцу страдания, была для нее совершенно нестерпимой. Впрочем, Энни она тоже нежно любила, потому что малышка была хоть и немного странной, но совершенно безобидной. А вот среднюю дочь, Синди, Сильвия любила, так сказать, с умеренной щедростью. Синди — самая тупая из троих детей Эплби — внешне больше всех, пожалуй, походила на мать.
Это был тот самый год, когда Джейми, накопив денег, подарил отцу на день рождения магнитофон. Однако его затея неожиданно закончилась плачевно: отец аккуратно развернул подарок, даже оберточную бумагу нигде не порвал — он всегда так разворачивал вещи, — и сказал:
— Но ведь это же тебе больше всех хотелось получить магнитофон, Джеймс. Неприлично дарить другим то, что нужно тебе самому, хотя многие именно так постоянно и поступают.
— Элджин… — предостерегающе прошептала Сильвия. Но Джейми понял, что отец сказал чистую правду: мальчик действительно давно хотел магнитофон, и сейчас его бледные щеки вспыхнули ярким румянцем. В итоге магнитофон был убран на самую верхнюю полку шкафа для верхней одежды.
Энни, хоть и была чрезвычайно разговорчивой, никогда никому об этом не рассказывала, даже своей бабушке, жившей с ними рядом в маленьком домике с квадратной комнаткой. В долгие зимние месяцы этот домик выглядел среди белых полей голым и окоченевшим, а его окна, точно широко открытые глаза, застывшим взглядом смотрели прямо на их ферму. Бабушка Энни была родом с юга, из долины реки Сент-Джонс, и, как говорили, в свое время слыла настоящей красавицей. Мать Энни тоже когда-то была очень красивой, это и фотографии подтверждали. Но теперь бабушка была худая, как щепка, а ее лицо сплошь покрывали мелкие морщины.
— Я бы хотела умереть, — лежа на диване, равнодушным тоном сообщила она Энни, которая сидела, скрестив ноги, в большом кресле с нею рядом. Затем, нарисовав в воздухе пальцем что-то непонятное, бабушка прибавила: — Хорошо бы прямо сейчас закрыть глаза да и отдать Богу душу. — И она, приподняв седую голову, внимательно посмотрела на внучку, потом призналась: — Хандрю я что-то. — И снова положила голову на подушку.
— А я бы по тебе очень скучала, — сказала ей Энни.
В тот день, это была суббота, с самого утра крупными хлопьями шел мокрый густой снег, и на нижних стеклах окон и наличниках наросли мощные извилистые белые слои.