И Илейн, и Абелю эта статья тогда показалась беспричинно злобной. А потом Абель и вовсе о ней позабыл. Но сейчас ему вдруг припомнились ядовитые слова автора, потому что сегодняшний Скрудж и впрямь выглядел каким-то на редкость нелепым, да и весь спектакль, пожалуй, тоже. Абеля не покидало ощущение, словно артисты не играют, а просто громко повторяют по памяти слова роли, как у доски на уроке. Это вызывало у него неприятные опасения, что после подобного спектакля он каждый раз будет думать, будто все его знакомые или те, с кем ему приходится встречаться, тоже всего лишь декламируют наизусть слова выбранной для них роли. Но ведь театр, подумал он, ни в коем случае, разумеется, не должен оказывать на человека подобное воздействие, и снова посмотрел на свою любимицу Софию. Малышка тут же одарила его мимолетной ответной улыбкой, довольно, впрочем, сдержанной, как и подобает вежливой юной леди, и Абель ласково пожал ее теплую коленку, а София, опять мгновенно превратившись в маленькую девочку, благодарно ему кивнула и одной рукой стиснула руку деда, а второй еще крепче прижала к себе пластмассового пони.
На сцене Святочный Дух Прошлых Лет сказал Скруджу: «Какой-то бедный мальчик, позабытый всеми, остался там один-одинешенек», и Скрудж заплакал. Но плач был явно притворный, и Абелю очень хотелось, чтобы этот плач поскорее прекратился. Он даже глаза закрыл. Ручонка Софии незаметно выскользнула из его руки, и вскоре он, уютно сложив руки на груди, начал засыпать. Абель понимал, что засыпает, что мысли путаются у него в голове, но, пожалуй, испытывал даже благодарность за эту возможность чуточку отдохнуть, позволив приятной усталости одеялом навалиться ему на плечи. И тут он вдруг вспомнил — и это воспоминание подобно яркому желтому свету вспыхнуло под его сомкнутыми веками, — как в прошлом году встретился с Люси Бартон, приехавшей в Чикаго на презентацию своей книги. Люси Бартон — дочь двоюродной сестры его матери — была из очень бедной семьи. И вот эта бедная девочка вдруг возникла перед ним в облике немолодой знаменитой писательницы, когда он, войдя в книжный магазин, был вынужден встать в очередь, чтобы подписать у нее свой экземпляр книги. Но стоило ему протянуть Люси книгу, как она радостно воскликнула: «Абель!», вскочила и бросилась к нему, и на глазах у нее были слезы — все это сейчас вдруг снова ему вспомнилось, и он, уже проваливаясь в сон, вдруг испытал такой же, как тогда, прилив счастья. Затем ему приснилось, что он тщетно пытается отыскать свою мать и все ездит вверх-вниз на каком-то странном лифте, который не желает останавливаться, на какую кнопку ни нажимай; потом он вдруг оказался в темном узком коридоре и все продолжал искать мать, шел то в одну сторону, то в другую и постоянно чувствовал во тьме ее присутствие… а потом понял, что она совсем исчезла, и даже во сне вновь ощутил ту старую неутолимую тоску по ней, то страстное желание вновь ее увидеть. Его охватило странное, близкое к панике, но все же не совсем паническое чувство… и тут Абеля разбудили громкие испуганные возгласы, раздававшиеся в зале со всех сторон.