— Значит, вы занимаетесь кондиционерами? — не унимался Скрудж. — Небось кучу денег зарабатываете?
— Да. И каждый год делаю немаленькие отчисления в пользу искусства.
Скрудж, склонив голову набок, посмотрел на Абеля. Губы у него были совершенно бесцветные, и кое-где на них виднелись болезненные трещины.
— Ох, пожалуйста, — тихо сказал он. — Не будьте таким.
Абель промолчал. Стыд, его личный шип стыда, так и впился ему в сердце. Он чувствовал, что весь покрылся испариной, вспомнив, что некоторое время назад он думал о тех людях, которые всего лишь произносят слова выученной ими роли. А ведь сейчас и он ведет себя, как один из них!
— Послушайте, — снова завел свою шарманку Скрудж, — мне просто нужно, чтобы вы меня выслушали, а потом вы сразу сможете уйти.
Абель покачал головой, чувствуя, как где-то в желудке вращается отвратительный диск тошноты, а во рту скапливается слюна. Зато в голове у него полностью прояснилось, и он окончательно понял, что его дочь Зоэ действительно несчастлива.
— Я вас напугал, — сказал Скрудж таким голосом, который, похоже, испугал и его самого.
— Моя дочь несчастлива, — тихо промолвил Абель.
— Сколько ей лет? — спросил Скрудж.
— Тридцать пять. Замужем за очень успешным адвокатом. У нее чудесные дети.
Скрудж медленно выдохнул и сказал:
— Ну, на мой взгляд, это звучит как смертный приговор.
— Почему? — искренне изумился Абель. — Ведь подобный брак должен вроде бы считаться практически идеальным.
— Идеальным — с точки зрения полнейшего одиночества, — возразил Скрудж. — Ведь этого ее успешного адвоката рядом с ней никогда не бывает. Она, конечно, любит своих детишек, но ей все это смертельно надоело. И все эти бесконечные заботы ее раздражают, ее раздражают и нянька, и уборщица, а муж о ее проблемах и слышать не хочет, и в результате ее теперь даже в постель с ним совсем не тянет, потому что и это тоже превратилось в некую домашнюю работу. И она, оглядываясь на прожитые годы, думает: господи, что это за жизнь? А потом ее дети вырастут, и она окончательно погрузится в уныние. Возможно, покупка очередного браслета или новых туфель минут на пять и сможет облегчить ситуацию, но ее внутреннее беспокойство будет только усиливаться, и очень скоро ее посадят на успокоительное или антидепрессанты — ведь нашему обществу свойственно годами накачивать женщин подобной дрянью…
Абель поднял руку, призывая Скруджа к молчанию, и тот сказал:
— Я понимаю, что вам хочется поскорее уйти. Уйдете, уйдете. Расслабьтесь. — Скрудж широко раскрыл рот, что-то выковырял из зуба, вытащил ошметок, рассмотрел его и с глубоким вздохом произнес: — Извините. Я веду себя неприлично.