Песня революционеров 1905 года: «Братья, к солнцу, к свободе».
Шпербер. «Ахиллесова пята»[210], с. 202: «Идея подменить самоубийство радикальным разрывом, не нова. Подобное стремление к категорическому отрицанию собственных поступков, к окончательному избавлению от них, часто обнаруживается в снах, которые видят люди, связанные с жизнью лишь логикой тела, но не отношениями с другими людьми: ни тем, что они от них получили, ни тем, что дали. Этот сон рождается из одиночества, способного разрушить всё и даже ту любовь, какую человек обращает на самого себя».
Кьеркегор потрясал перед Гегелем ужасной угрозой: прислать ему молодого человека, который попросил бы у него совета.
Достоевский после замечательной «Речи о Пушкине»: «За мое же слово в Москве – видите, как мне досталось от нашей прессы почти сплошь: точно я совершил воровство, мошенничество или подлог в каком-нибудь банке. Даже Юханцев не был облит такими помоями, как я».
Там же, после успеха своего литературного дебюта: «… сделали они мне известность сомнительную, и я не знаю, до которых пор пойдет этот ад».
«Тут мысль, всего более меня занимающая: “в чём наша общность, где те пункты, в которых мы могли бы все, разных направлений, сойтись?”».
«Ни из-за какой цели нельзя уродовать свою жизнь» (развить).
Те, кому действительно есть что сказать, никогда об этом не говорят.
Марсель.
Алжир с борта «Кайруана». Двойная туча. Первая пена, и град на гребне волны, разбивающейся о корабль, и сильный ветер, разом овладевающий облаком, – скручивает, мнет, выжимает; и вторая туча, уже не такая тяжелая, кружево тонкого пара, поднимается вверх в виде тумана.
Крылья чаек, заломленные точно посередине /\/\/ – в форме крыши.
На палубе под сильным ветром среди веревок сгрудились солдаты в бесформенных плащах с капюшоном и в платках на голове. В такие моменты человек перестает думать о параде и съеживается до насущных потребностей. Это история.
Я неподвижно стою на верхней палубе, чайки спускаются и продолжают рядом со мной свой спокойный полет. Упрямые чайки с выпученными глазами, ведьминскими клювами, неутомимыми мускулами. Морским птицам негде сесть. Разве только в изменчивые впадины зыби или раскачивающийся крест большой мачты.
Кондорсе: «Робеспьер – священник, и никогда не будет другим».
К первичным рефлексам, свойственным непосредственной природе человека или животного, Павлов относил «рефлекс свободы».
Власть неотделима от несправедливости. Хорошая власть – это здоровое и осторожное управление несправедливостью.