Поездка в Арль. Сияющая молодость М. Троицин день, поездка в Тулон.
Телевизионная передача. Я не могу «показаться», не возбуждая при этом реакций. Я должен без конца напоминать и повторять себе, что надо отказаться от всякой напрасной полемики. Возвеличивать то, что должно быть возвеличено. Обо всем остальном – молчать. Если не следовать этому правилу, то мне придется, при текущем порядке вещей, согласиться на то, чтобы платить и быть наказанным. Понимать, как делать шаги к выздоровлению. Сохранять драгоценное трепетание, полное молчание, обретенное мною здесь. Все остальное – не существует.
Вот уже пять лет я критикую себя, свои мысли и жизненные принципы. Поэтому те, кто разделял со мной такие же идеи, считают, что я имею в виду их, и очень сердятся на меня; они не правы, – я объявил войну самому себе, я разрушу себя или буду возрожден, вот и все.
Марсельские любовники. Под ясным небом сочное море, кричащий и пестро раскрашенный город, и бесконечно новое желание, утомительное поначалу и превращающееся – под конец – в непрекращающееся опьянение… Только маленькие бухточки, белые камни и жгучее море света – целомудренны.
Гренье. «Маронитские отшельники» («Одно лето в Ливане»). «В том же самом гроте можно увидеть, к сожалению, почти стершееся, значительно более древнее маленькое распятие – на нем Христос с полусогнутыми ногами изображен в чем-то наподобие шаровар; оно сопровождается надписями на странжело (что это за язык, странжело)». Написать малопонятный рассказ под названием «Странжело».
21 мая.
Красный сезон. Вишни и маки.
В полдень шум трактора в долине Лурмарена… Он напоминает шум корабля в порту раздавленного жарой Хиоса, а я тогда пережидал в кабине полной тени; да, да, как сегодня, переполняясь беспредметной любовью.
Я люблю этих маленьких ящерок, сухих, как камни, по которым они бегают. Они как я, состоят из кожи и костей.