Действительно, инженер Раскин без устали доносил Ратаеву и письменно и устно, безжалостно отдавая революционеров полиции, особенно тех, кто еще осмеливался становиться у него на пути вроде уже упоминавшихся Марии Селюк и Слетова, которых он выдал за «самых опасных террористов». Рассчитался Иван Николаевич и с «одесской оппозицией». Вся она была отдана, как «руководители Боевой Организации» и «члены ЦК», хотя все это были лишь отбывшие срок ссыльные и политкаторжане, давно отошедшие от практической работы в партии кто по возрасту, кто по здоровью. Так отомстил им Иван Николаевич за попытку поднять против него в апреле 1904 года внутрипартийное восстание.
Иван Николаевич не хотел стоять на месте, понимая, что застой — загнивание, а загнивание — смерть. Надо было завоевывать новые высоты и в партии, и в Департаменте, поднимать себе цену во всех отношениях.
И вот уже Ратаев сообщает по начальству: по мнению инженера Раскина, социалисты-революционеры собираются ставить покушение на царя.
Расчет Азефа безошибочен: после убийства Плеве террор стал жутким кошмаром, преследующим не только сановный Петербург, но и царскую фамилию. Любая информация, связанная с разоблачением террористов, ценилась теперь Департаментом буквально на вес золота.
Мария Селюк и Слетов, отданные Азефом, как участники заговора против царя, а на самом деле бывшие активнейшими противниками террора, оказались надолго упрятаны за решетку.
А тем временем Иван Николаевич взялся за перестройку ставшей уже его полной собственностью Боевой Организации. Прежде всего надо было окончательно вывести ее из-под какого-либо подчинения Центральному Комитету ПСР. И вот уже выработан собственный устав БО, делающий ее зависимой лишь от решений собственного «особого комитета» — триумвирата во главе с «членом-распорядителем» Иваном Николаевичем. В комитет, как ветераны террора, вошли, кроме него, Савинков и Швейцер, получив тем самым официальное признание в качестве первых помощников «генерала БО».
Касса БО, в которой, по словам Савинкова, находились десятки тысяч рублей пожертвований, поступивших от «симпатиков», Центральным комитетом больше не контролировалась, и распоряжался ею по своему усмотрению «член-распорядитель», то есть Азеф. Молодежь рвалась в Боевую Организацию, но вступить теперь в нее было не просто. Иван Николаевич с приемом новых боевиков не спешил: провокатор, в свою очередь, опасался провокаторов.
С желающими вступить в БО он встречался лично и по многу раз. И чем горячее говорил кандидат о своем желании отдать жизнь за святое дело революции, тем мрачнее становился Иван Николаевич. Дав молодому человеку выговориться, он с суровым видом начинал уговаривать волонтера выбросить из головы эту опасную и чуждую здравому смыслу затею, расписывал террор как труднейшую и неблагодарнейшую, грязную, будничную работу, далеко не всегда дающую желаемые результаты.