Самым тяжелым испытанием в тюрьме была не сырость, не холод, не голод. Самым главным союзником врага стало безделье и отсутствие впечатлений. Книг не было. «Чтение не полагается». Прогулок тоже не было. И камеры показались заключенным просторными гробами.
Первое время Клеточников попробовал занять себя размышлениями. Но думать он мог только о деле: никаких других интересов в его жизни не было. «Конечно, главная ошибка, что мы ликвидировали явку у Наташи. Нельзя было, ни в коем случае
"Нельзя встречаться у лица, которого разыскивает полиция. Но, допустим, это случилось… Тогда остается следующее: как же все-таки они добрались до нашей явки? Брали одного за другим на квартирах, по цепочке — это так, все это понятно, но… Как они ухватили самое начало цепочки? Ведь насчет квартиры Фриденсона — Агаческулова не было никаких доносов, никаких подозрений…»
Дойдя до этого места, цепь умозаключений обрывалась, но Клеточников продолжал мучительно вспоминать. Он чувствовал, что где-то в памяти что-то брезжит, где-то виднеется кончик ниточки, мелкая деталь, которая замкнет недостающее звено. «Фриденсон. Нет, о нем я ничего не знаю. Ничего. Агаческулов, Агаческулов — под этой фамилией он жил. Нет, не припомню, ничего не помню…»
И вдруг однажды он вспомнил эту деталь! Он вспомнил донос, где упоминалось имя Агаческулова, вспомнил и предателя, выдавшего его. Но сообщить об этом на волю уже не мог.
А тут еще ухудшилось состояние Клеточникова: наступило обострение болезни. Мелкие красные пятна покрыли его ноги, под коленями набухла опухоль. Он осмотрел свое тело: ребра вылезли наружу, ноги стали тонкими, как плети, и только в коленях утолщались багровыми узлами. «Как у петуха», — подумал узник и застучал соседу: «Цинга». — «У меня тоже, — ответил Тригони. — Поэт передал всем: когда опухоль дойдет до живота — смерть».
Поэт — Морозов был медиком.
Когда смотритель принес обед, Клеточников молча разглядывал распухшую ногу.
— Пухнет? — зачем-то спросил «Ирод».
— Да.
Ничего не говоря, смотритель вышел из камеры.
Скоро он вернулся со стареньким доктором в халате. Клеточников пытался вспомнить, где он видел доктора. А, это тот генерал-лейтенант, который сидел на процессе в первом ряду. «Знатные мы люди, — подумал заключенный, — генералы от медицины нас лечат».
Генерал посмотрел ногу, покачал головой и ничего не сказал.
— Нет надежды?
— Лекарство пришлю. Попробуем. Авось… Авось… — пробормотал он.
Скоро смотритель принес в камеру ложку желтой жидкости с железистым вкусом. Она не помогала — ноги одеревенели. Пришлось снова звать врача.