Он зло сопнул.
— …Ежели так будет продолжаться, в пору хоть бросать службу.
— Оставьте, Петр Иванович. Проверка в нашем деле неизбежна, — стал уговаривать его Клеточников, — и обижаться на нее неразумно. Чтобы вы поняли всю серьезность обстановки, скажу вам, что недавно в канцелярию поступило донесение… — тут Клеточников вдруг оборвал свою речь и внимательно оглядел собеседника.
— Ну?
— Давайте еще нальем.
Осушили рюмки.
— Так что было в том донесении? — не отставал румяный.
— Эх… Как говорится, замахнулся, так бей! Ладно, вам это можно знать, вы человек свой, но помните — никому ни слова, это большой секрет… Так вот, донесение на имя его величества, скорей всего из ведомства иностранной разведки, якобы в Третьем отделении, — он понизил голос, — служит агент социалистов. Вы понимаете?!
Петр Иванович хитро сожмурил глаза.
— А что вы думаете?! Вполне возможно, Николай Васильич. Я нынче приблизился к Центру и скажу вам, что по первому впечатлению там работают люди сильные, умные и опытные. Могут, вполне могут заслать к нам своего человека. Эх, коллега, — вдруг вздохнул он, — кому все-таки нам с вами служить приходится, кого слушаться!
Ну представьте себе, как будет справляться с этими умными социалистами наш Кирилов, неотесанный бюрократ, неспособный как следует поставить даже службу наружного наблюдения… Да что говорить!
Он задумался.
— Сам удивляюсь, почему я так разоткровенничался с вами. Верно, мы, Николай Васильевич, все-таки одной породы. Вы ведь сыщик прирожденный, я чувствую. Признайтесь, в детстве мечтали о таинственном ордене голубых мундиров, о его невидимой власти, о связях. Мечтали?
Клеточников пожал плечами: ну и что, мол, из того, что мечтал?..
— И дождались наконец: вступили, слава тебе господи, в эти запретные стены с трепетом прозелита. Что же дальше?
Он быстро глянул на Клеточникова. Тот мелкими глоточками отхлебывал вино.
— За этими стенами вы увидели обыкновеннейшее российское учреждение. Ленивое, бестолковое, архаичное, бюрократическое. На службе у них главное — аккуратная и благополучная бумаженция, отчетик, докладик, а истинное состояние сыскных дел никого не интересует.
— Бросьте, — лениво возразил Клеточников, — Третье отделение — верный оплот…
— Вы не хуже меня знаете — нет теперь верных оплотов!
— Любопытно, — не глядя на собутыльника, секретарь шефа политической агентуры потянулся к бутылке, — весьма любопытно… В первый раз слышу такие рассуждения! Как вы все-таки не боитесь излагать подобные мысли мне, человеку, как-никак близкому к начальству? Это что, проверка для Григория Григорьевича?