– Думаю, пора познакомиться с еще одним человеком на борту, – объявил дед Изабель. Та подумала, что он говорил о подружке Луиса, но вместо этого он отодвинул мешки с едой и канистры с водой и показал на днище лодки.
На них смотрело гигантское лицо Фиделя Кастро.
Подружка Луиса ахнула и неожиданно разразилась смехом. Скоро все вторили ей. Изабель хохотала так, что заболел живот. Даже ворчливый сеньор Кастильо хмыкнул.
– Мне нужно было положить на днище что-то большое и плотное, – пояснил он. – А в городе столько постеров с головой президента…
Лицо Кастро и правда было повсюду: на билбордах, такси, в рамках на стенах классных комнат, на торцах зданий. Под этим портретом красовались слова:
«БОРОТЬСЯ ПРОТИВ НЕВОЗМОЖНОГО И ПОБЕДИТЬ».
– Что ж, Фидель действительно тупоголов, его не прошибешь, – заметил Луис.
Изабель зажала рукой рот, но все равно расхохоталась вместе со всеми. Говорить на Кубе нечто подобное не позволялось. Но ведь они больше не там, верно?
– Знаете, какие самые великие достижения кубинской революции? – спросил отец Изабель.
– Образование, здравоохранение и спорт, – проскандировали они хором постоянный рефрен всех длинных речей Кастро.
– А самые большие неудачи?
– Завтрак, обед и ужин, – ответили взрослые, словно и это слышали много раз.
Изабель улыбнулась. Это подстегнуло всех вытащить еду и воду, хотя давно уже наступила ночь.
Изабель отхлебнула из бутылки с газировкой.
– Долго нам плыть в Америку? – спросила она.
Сеньор Кастильо пожал плечами:
– Возможно, будем там завтра к ночи. Утром поплывем по солнцу.
– Главное сейчас – уплыть от Кубы как можно дальше, – добавила подружка Луиса.
– Как тебя зовут, красавица? – спросил Лито.
– Амара.
Она действительно была очень хорошенькой, даже в голубом полицейском мундире: безупречная оливковая кожа, длинные черные волосы и полные красные губы.
– Нет-нет-нет, – запротестовал Лито, обмахиваясь руками. – Твое имя, должно быть, Саммер[9], потому что при виде тебя становится жарко.
Амара улыбнулась, а мать Изабель шлепнула Лито по ноге:
– Прекрати, папа! Ты годишься ей в дедушки!
Но Лито, посчитав это вызовом, прижал руку к сердцу.
– Хотел бы я быть твоей любимой песней, – сказал он Амаре, – чтобы вечно оставаться у тебя на губах. Будь твои глаза морем, я бы утонул в них.
Лито осыпал ее комплиментами, которые обычно кубинцы говорят женщинам на улице. Не все могли так спокойно подойти к красавице, но Лито в совершенстве овладел искусством обольщения. Амара рассмеялась, а Луис улыбнулся.
– Может, нам не стоит употреблять слово «тонуть», – пробормотал папа, вцепившись в борт лодки, когда она подпрыгнула на волне.