– Ладно, пиво можно… – разрешил Найд и потёрся об меня лицом, вытирая слёзы. – Обещай, что ты всё-таки попробуешь с Настей… дружить?
Я понимал, о чём он думает. Если я смогу принять то, что Настя стала кваzи, то смогу измениться и сам.
– Хорошо, – сказал я. – Когда она сумеет меня удивить, насмешить и растрогать – тут же сделаю ей предложение.
– Ты считаешь, что кваzи на такое неспособны?
– Если честно – да.
– Ладно, – согласился Найд. – Ты пообещал, запомни… Пап, слушай…
– Ну?
– Можно мне нормальную котлету? Она пахнет вкусно.
Я засмеялся, поставил Найда на пол. Переложил котлету на его тарелку. Сказал:
– Только при одном условии.
– Каком?
– После ужина мы наведём порядок в твоей комнате. Мне туда страшно заходить.
– Может, я этого и добиваюсь, – буркнул Найд.
Но улыбнулся.
Михаил смотрел на меня с недоверием.
– Ни единой ссоры, – повторил я.
– Я очень рад за вас, – сказал Михаил. – Я старался, чтобы всё было правильно и хорошо. Но живой ребёнок не должен расти в семье кваzи, тем более в неполной.
– Скучаешь?
Михаил помолчал, потом кивнул.
Машина остановилась у длинного пятиэтажного здания. Одна из «хрущёвок», переживших как вдохновителя своей постройки, так и советское государство, да и вообще государство в прежнем понимании. Странно, ведь много жилья освободилось, а кваzи не склонны жить в просторных хоромах. И всё равно в этом унылом здании продолжают жить люди.
Ностальгия?
Или один из признаков того краха «общества потребления», который сопутствовал Катастрофе?
Водитель снял наушники, вопросительно посмотрел на Михаила.
– Подожди здесь, Игорь, – попросил Бедренец, вылезая.
– Что слушали? – не удержался я.
– «Рамштайн».
– Старые концерты?
– Нет, новые, уже в кваzи-составе. Они поэнергичнее, пободрее, – охотно сообщил водитель.
Покачивая в задумчивости головой, я вылез вслед за Михаилом. Он уверенно двинулся к крайнему подъезду, бросив через плечо:
– Дружинник уже ушёл, но Елена, надеюсь, осталась дома. Задерживать её оснований нет, сам понимаешь.
Я понимал. Перед Катастрофой, из-за разгула терроризма и общемирового кризиса, понятие «прав человека» несколько ужалось, а полномочия полиции и спецслужб несколько расширились. Случившееся, как ни странно, всё отыграло в обратную сторону.
Мы поднялись на третий этаж, Михаил позвонил. Дверь открылась почти сразу, на пороге стояла женщина. Немолодая, но эффектная, ухоженная, с хорошо наложенной косметикой, с неброской, но качественной бижутерией. Одета она была нарядно, как на выход в свет, хоть и своеобразно, в стиле ретро: в цветастой юбке и блузке в горошек. То ли мы её застали в последний момент, то ли она по дому так расхаживает.