Из приятных размышлений её вырвал сигнал радио — Азикиве выходил на связь. Сметя документы с экрана, она увидела лицо врача, смотревшее во внутреннюю камеру шлема. Его выражение ей сразу не понравилось. Напряжённое. Испуганное.
— Капитан? — Таонго тяжело дышал, словно после бега. — На Карла что-то напало.
— Что-то? — напряглась Мэй.
— Или кто-то. Я оказываю ему помощь. Он без сознания, но жив.
Её мысли сорвались с места. Девять замороженных в капсулах, один труп. Спущенный воздух. Два недостающих члена экипажа. Мог ли кто-то из них протянуть так долго и теперь напасть? Зачем?
— Азикиве, вы можете покинуть корабль?
— Только после того, как залатаю рану. Сейчас Карл нетранспортабелен.
— Скафандр в порядке?
— Пробит. Но дыру затянуло мембраной.
Примитивная, но действенная мера предосторожности. Вязкая жидкость, выбрасываемая на место разрыва скафандра и застывавшая воздухонепроницаемой плёнкой.
— Ясно. Азикиве, выбирайтесь оттуда, как только сможете. Подберём вас снаружи пояса и решим, что делать дальше.
Вместо ответа в уши Мэй ударила волна помех. Изображение Таонго пошло волнами и исчезло в заполнившем экран белом шуме. «Началось», — подумала Мэй, чувствуя, как беспокойство переходит в леденящую душу уверенность. Сметя в сторону заглохший канал связи, она снова вывела на экран картинку с зонда.
Цветок раскрывался. На глазах у капитана огненные арки величественно разворачивались, вытягиваясь за пределы звёздной короны, — словно живое существо потягивалось, пробуждаясь ото сна. Распрямившись, потоки плазмы закачались в неустойчивых магнитных потоках, словно акробаты, пытавшиеся сохранить равновесие. Мэй беспомощно смотрела, как одна из пылающих колонн покосилась в сторону и начала падать, схлёстываясь с другой. Вспышка последовала мгновенно: ослепив зонд, она пожрала другие колонны и ринулась вверх, прочь от породившей её звезды. Навстречу «Светлячку» и «Буревестнику».
Мэй не успела отдать приказ: ожившие двигатели сорвали корабль с места, и он ринулся прочь, в сторону от надвигающейся волны. Вспыхнули предупреждающие знаки — щиты «Буревестника» со стоном приняли на себя первый удар. Мэй с беспокойством смотрела, как неудержимо ползли вверх индикаторы нагрузки. 70, 80, 90 процентов. Мэй начала прикидывать, что произойдёт, когда они лопнут. Компьютеры поджарятся наверняка; куда больше её волновало, что будет с подключившейся к ним по слиянию лилимом.
Но они успели. Шкала, остановившись на 95, поколебалась, а затем поползла обратно вниз. По кораблю прокатился толчок от включившихся фронтальных двигателей — «Буревестник» начал торможение и заложил изящный вираж, разворачиваясь по широкой дуге. Мэй перевела дыхание. Они выбрались.