Ближе к вечеру конгрессмен появился с видом победителя и объявил, что за огромную сумму купил билеты у мужчины, который собирался отплыть на пароходе «Сарония» через три дня.
— Поезд к нашему пароходу отправляется в четверг, в десять часов утра, — сказал он. — В последний раз взгляни на Европу и собирайся.
Через три дня! Дочь выслушала отца с упавшим сердцем. Удастся ли ей за оставшиеся дни узнать, чем закончится эта таинственная история и как сложится судьба человека, который так необычно обратился к ней с газетных страниц? Ведь через три дня он все еще может оставаться в Скотланд-Ярде как арестованный! Если так случится, она не сможет уехать. Просто не сможет! Она уже настроилась рассказать всю историю отцу, веря, что сумеет утихомирить его гнев и добиться от него помощи. Но все же решила подождать следующего утра, и уж если письмо не придет, тогда…
Однако утром во вторник письмо все-таки пришло, и начиналось оно с радостных вестей. Впрочем, это было только начало. Зато конец!..
Вот это письмо.
«ДОРОГАЯ ИСПУГАННАЯ ЛЕДИ. Может, с моей стороны слишком смело так вас назвать? Но ведь вы знаете, что меня арестовали за убийство капитана Индийской армии, причем все улики свидетельствовали против меня, так что надеяться мне было практически не на что.
Так вот, дорогая леди, бояться больше не надо. Я пережил самый ошеломительный день из тех ошеломительных дней, которые выпали на мою долю с прошлого четверга. И вот теперь, на склоне этого дня, я снова сижу у себя дома как свободный человек и пишу вам о том, что меня окружают мир и покой, особенно приятные после всех тех передряг, которые мне недавно пришлось пережить.
Подозрение больше не падает на меня, констебли больше не присматривают за мной, Скотланд-Ярд совершенно не интересуется мною. Потому что убийца капитана Фрейзер-Фриера наконец-то схвачен!
Воскресную ночь я бесславно провел в камере Скотланд-Ярда. Заснуть я не мог. Мне много о чем надо было подумать. О вас, например, а в промежутках о том, как вырваться из сети, которая опутала меня так крепко. Поздним вечером ко мне пришел мой приятель из консульства Уотсон. Он был очень доброжелателен, но чего-то в его голосе не хватало. После его ухода меня поразила ужасающая мысль: он поверил в мою вину.
Прошла ночь, неспешно миновала, как пишут поэты, изрядная часть дня. Я думал о Лондоне, желтом от солнца. Я думал о „Карлтоне“… Наверно, к этому времени там уже нет клубники. А мой официант, пруссак с прямой спиной, скорее всего, уже у себя дома, в Германии. И, как я полагаю, марширует со своим полком… Я думал о вас.