Что-то в её голосе заставило Каникса проследить её взгляд. Но там, за окном, он ничего не увидел. Снова взглянул на Линкс: её чутье было лучше его. Долгие годы нелегкой полной опасностей жизни, когда любая тень могла стать оружие в руках врага… Она прожила в этом аду на много лет дольше его…
— Бесёнок за окном… Следит за нами… Защита на окнах от него не спасет, — проговорила она одними губами.
— Ничего страшного, — Каникс уселся рядом с девушкой, уже успев разуться, погладил её руку своей. — Ничего, в ЭТОМ он нам не помешает.
— В чё, — договорить она не успела. Каникс толкнул Линкс, выводя её из равновесия. Она начала подать. Одной рукой он сжал ей плечи, второй подхватил под колени, предварительно стряхнув с её ног тапочки, быстро переложил девушку вдоль кровати. Сверху опустился тяжелый бархатный полог, не пропускавший света. Мужское дыхание обожгло девичью шею.
— Извини, но… я помню, что бесенята хорошие шпионы… но предпочитают не следить за подобными моментами человеческой жизни… Я его обманул, — мужчина отпустил её, отодвинулся и уселся, поджав под себя ноги. — Это особая защита… через неё бесенятам ничего не видно и не слышно… Значит, придут сегодня.
Лишь только он отпустил девушку, как она тут же вся подобралась на другом конце кровати. Её глаза расширились, страх плескался в них расплавленным золотом. Каникс зажёг Магические Шары Света.
— Сегодня или завтра, — наконец она выдохнула. — Да. Но, скорее всего, он дождётся, когда мы разделимся, и нанесёт визит… в компании.
— В компании? — он резко подался вперёд. Отчего Мелисса шарахнулась. — Извини… А я думал, что Уточенные Убийцы работают в одиночку.
— Время Утонченных закончилось двести лет назад. И твой предок приложил к этому массу усилий.
— Что? — его удивление заставило её улыбнуться. — Когда-нибудь ты расскажешь мне эту историю подробнее. А пока что, моя милая Мели, — он сказал это так нежно, что у девушки перехватило дыхание, и лёд обиды растаял, — расскажи мне о своём кузене.
— Когда убили моих родителей. Ты ведь знаешь, как это произошло? — она вся стушевалась: боль такой потери никогда не становиться меньше.
— Мели, если тебе тяжело вспоминать, можешь мне ничего не говорить, — он ласково и осторожно коснулся её руки.
— Нет, надо… Я не хочу потерять и тебя… ты должен знать о нем всё, что знаю я… хотя этого очень мало.
— Хорошо-хорошо… только не надо уговаривать ни меня, ни себя. Ладно?
— Ладно… Моя бабушка по материнской линии… меня назвали в её честь, — она тихо рассмеялась, заметив его недоумение. — Я говорю о настоящем имени, которое она никогда не скрывала. Так вот она сразу решила взять меня к себе. Но мамины сестры были против. Особенно младшая: она считала, что бабушка должна будет заботиться о её ребёнке, рождения которого она ожидала.