Себастиан цокнул языком и залпом допил остатки своего сока. Бриттани, вслед за Сантаной, демонстрировала невероятную проницательность и честность. Только если Сантана говорила и правда что-то дельное, то Бриттани иногда могла сказать такую чушь, что становилось за нее стыдно. Всем, кроме Сантаны, которая в своей девушке души не чаяла.
— Я в порядке, — фыркнул Себастиан и поднялся из-за стойки. — Думаю, публика и правда заскучала без меня, — он окинул взглядом практически пустое помещение и вернулся на свою самодельную сцену с микрофоном и высоким стулом.
Включив граммофон с записанными на специальной пластинке мелодиями, Себастиан придвинул микрофон поближе и запел. Ему нравилось вот так выступать: когда он один на один со зрителем, а иногда и вовсе в одиночестве, когда посетителей почти не оставалось. Так он отводил душу и выплескивал все, что наболело. Правда, иногда Себастиан старался не расстраивать и усыплять слушателей, развлекая их веселыми песнями, временами к нему присоединялись Сантана или Бриттани. Но вечерами, когда он был практически в полном одиночестве, ничто не мешало Себастиану спеть пару-тройку грустных баллад.
В этот раз, правда, слушатели были настроены на нечто более веселое, поэтому, как только Себастиан перешел к третьей песне, зал практически опустел. Поняв, что развлекать больше некого, Себастиан выключил оборудование и подошел к бару.
— Пожалуй, хватит с меня сегодня. Если что, я у себя, — хмуро доложил он и, не прощаясь, удалился в свою комнату.
Несмотря на то, что лето уже закончилось, и сентябрь уже основательно обосновался за окном, жара и не думала спадать. Когда Себастиан решил, что переехать на юг будет дельной идеей, он не рассчитал, что попадет в такую парилку. Лос-Анджелес с его отсутствием снега и в сравнение не шел с Луизианской осенью. Летом Себастиан просто выживал, иногда даже отказываясь выходить куда-либо, и просто обливался холодной водой. Теперь стало чуточку легче, и Сантана не давала ему больше пропускать работу из-за того, что «его величеству головку напекло».
Так или иначе, Себастиан не мог уснуть в душной комнате, даже несмотря на то, что уставал за день, ведь его работа заключалась не только в пении на публике. Чтобы сильно напрягать Бриттани и речи не могло быть, а вот послать Себастиана за какой-то мелочью на другой конец города — раз плюнуть. Но Себастиан не жаловался. Ему нравился город, нравились люди, нравился ритм жизни и атмосфера, и он чувствовал себя так, будто наконец избавился от оков мегаполисов на севере.