Но это были белые. Пока судили да рядили, "богоявленцы" атаковали, наша застава стала отходить, оставив прикрывать пулеметчика Ефима Кручинина и бойца Шестакова. Потом мне рассказали, что Ефим был старым солдатом, сибиряком, проведшим в окопах германской три года. Понимая, что прорвавшиеся белые могут ударить на Михайловское, где находился штаб главкома, госпиталь, обозы беженцев, он решил отстреливаться до последнего патрона, а своему помощнику приказал:
- Ежели боишься - беги к своим!
Но Шестаков остался и подавал Кручинину патроны. Ефим несколько раз делал вид, что патроны у него кончились, и белые поднимались во весь рост, но тут же падали, скошенные свинцовым лезвием, правленным еще на германской. Когда Шестаков подал ему последнюю коробку патронов, Ефим приказал:
- Беги, паря! Теперь я один управлюсь...
Шестаков уговаривал Ефима вместе, хоронясь за стогами сена, добежать до леса, а там - к своим, но Кручинин молча короткими очередями бил по белым. Шестаков не дождался ответа и, плача, побежал к лесу.
И вдруг пулемет захлебнулся - перекосило патрон.
- Бей его! - это кричали подбегавшие со всех сторон белые.
Кручинин понял: первое, что они сделают - захватят пулемет, и поэтому метнулся в сторону. Так и случилось: сразу несколько беляков бросились к "максиму", и тогда Ефим швырнул в копошащуюся свору гранату.
Он давно уже был мертв, а враги продолжали колоть его штыками, бить прикладами, топтать сапогами.
Путь на Михайловское оказался открытым. Правда, воспользовавшись заминкой врага, наши обозы начали расползаться по многочисленным лесным дорогам, но под ударом оказался штаб главкома. А вокруг шли бои, отовсюду скакали вестовые с просьбой помочь людьми и боеприпасами, скакали в Главный штаб, который с минуты на минуту мог быть уничтожен белыми.
А в штабе тем временем находилось всего пять человек. Сначала никто не придал случившемуся значения, но потом, когда стало известно, что наши заставы сбиты, что с другой стороны подходит еще один отряд белых, стало ясно: мы попали в кольцо.
- Проверьте оружие, - сказал Блюхер, доставая из кобуры наган. - Если белые прорвутся к штабу, занимаем оборону в доме. Последний патрон оставляем для себя.
Все закивали головами, словно речь шла не о последнем бое и открывшейся перед нами бездне небытия, а о какой-то тренировочной стрельбе.
В ожидании прошло почти полчаса. Мы прислушивались к стуку пулеметов, винтовочным выстрелам, уханью орудий, стараясь определить картину боя. И определяли: враг подкатывался к штабу.
- Жгите документы! - приказал Василий Константинович и еще раз прокрутил барабан нагана.