Итак, Слейтон условно спасся – смерти в огне избежал, но оказался в шлюпке посреди океана, с небольшим бочонком пресной воды и скудным запасом провизии. Как это расценить: жизнь или чуть отложенная смерть?..
– Именно так и стоял вопрос, – спокойно сказал он. – Я это осознал в полной мере. И стал бороться за жизнь.
Легкое суденышко действительно скользило по водорослям Саргассова моря почти как сани по льду. Нельзя, однако, сказать, что движение стало легкой прогулкой. Пришлось отменно поработать веслами, до пота и кровавых мозолей, пришлось пострадать от жажды и палящего солнца… воду приходилось пить крохотными глотками, а из прихваченных с собой брезента и сюртука удалось сделать нечто вроде шатра, где было адски жарко, зато не жгло прямыми лучами солнца. В сюртук, между прочим, заранее были предусмотрительно и аккуратно, незаметно постороннему взгляду, вшиты с полтора десятка золотых монет – последнее сокровище Острова погибших кораблей…
Гребля, конечно, отняла силы, которые восстановить было трудновато, поэтому, выбравшись за пределы «супа из водорослей», он почти не работал веслами, отдав себя на волю течения. Никаких навигационных инструментов у него не было, но ориентироваться по солнцу, по звездам он умел. И вот, используя подручные светила, он определил, что дрейфует на восток, к Африке, попав, очевидно, в полосу какого-то течения. Прикинув навскидку координаты, расстояния, скорость течения, он установил свое примерное местонахождение – отчего позволил надеждам забрезжить перед мысленным взором. Место оживленное, где проходит множество корабельных трасс…
Словом, можно поздравить Симпкинса. В этой части его версия оправдалась: на третий день дрейфа лодку заметил французский сухогруз «Одиссей», шедший с металлоизделиями в Пуэнт-Нуар. Подобрали, подкрепили: дали поесть, вина выпить; судовой врач осмотрел, сказал, что ничего страшного, легкая степень истощения, устранимая за неделю – впоследствии так и вышло.
В первый день спасенного расспросами тревожить не стали, а вот на второй пришлось объясняться: кто такой, откуда и так далее…
Честно говоря, внятной легенды у Слейтона так и не было. Он превосходно понимал, что в наш век выдумка о том, что спасся с потерпевшего крушение судна, не выдержит проверки радиообменом. Поэтому не осталось ничего другого, кроме как в беседе с капитаном плести туманные кружева о загадочных обстоятельствах, о которых лучше не распространяться… Ну а чтобы молчалось лучше, Слейтон заранее вынул из потайного кармана три золотые монеты и вручил их собеседнику – как он прикинул, это было что-то около месячного капитанского жалованья.