– Этого не должно быть, – надувшись, вдруг изрек Шеффлер.
– То есть?
Так же сумрачно Шеффлер поведал, что не могут сосуществовать неандертальцы и динозавры: это обитатели разных исторических эпох.
– Надо же, – язвительно заметил «президент». – Вот только они об этом не знают! Знали бы – разбежались в стороны, чтобы не нарушать стройность ваших теорий…
Бродманн непочтительно оборвал магистра – дескать, нечего засорять беседу словесным хламом; но Слейтон серьезно сказал, что он, хоть и не палеонтолог, тоже, конечно, задумался над этим – и пришел к выводу, что здесь и биосферная хронология иная, и удивляться этому нечего. Это не смешение эпох, это такая эпоха.
Благодаря феноменальному предчувствию охотники за черт знает сколько поколений приучили местную живность не забредать на территорию племени. Зверье ухитрилось выучить человеческие границы и старалось не нарушать их – воистину так! Ну, разумеется, и среди животных есть и умные, и идиоты – последние по дури заходили и, если вовремя не успевали удрать, умнея на бегу, становились завтраками, обедами и ужинами людей – теперь необычайно вкусными, спасибо магу-президенту.
Вот почему ти-рексы и не осмелились тогда преследовать Мартынова и Слейтона – ледяная река и была одной из границ. Мудрые экземпляры попались: и тут фортуна улыбнулась профессиональному авантюристу…
Но все же и это не самое любопытное в данном мире.
Через не очень продолжительное время президент освоил язык сограждан – лексически и синтаксически страшно убогий, но язык, худо-бедно выполняющий свои функции. В обратную очередь, он постарался вбить в их дремучее сознание как можно больше необходимых слов: они если и доросли до предложений, то до самых коротких и примитивных, общаясь по преимуществу отдельными словами… В общем, вождь и подданные научились понимать друг друга, и Слейтона поразило, какие необъяснимо яркие сны видят эти дикие люди, при том что рассказать о них они толком не умели. Зато он умел понять их.
* * *
Ученые слушали рассказ вождя с огромным интересом. Всегда невозмутимый Йенсен вдруг разразился речью – для него это, видимо, была крайняя степень волнения.
Суть идеи биолога такова: а не является ли здесь ход эволюции принципиально иным, нежели у нас? В области антропологии, имеется в виду?.. Если в наших условиях иррациональные способности человека играют куда меньшую роль, чем способность мыслить логически, то и вышло так, что человек вынужденно пришел к развитию научно-техногенной цивилизации. А здесь, выходит, нет нужды в промежуточном звене логики, математических расчетов и техники между человеком и осваиваемым миром, здешний человек куда прочнее срощен с природой посредством намного более развитой, чем у нас, зоны пресловутого «ближнего зарубежья» психики. Здесь видения, призраки и всякое такое составляют часть реальности, связывая человека с миром напрямую, так?.. А если так, то можно допустить, что мозг неандертальца, хуже приспособленный к размышлениям, лучше работает вот в этом самом ближнем зарубежье, порождая удивительнейшие феномены?..