Занятно было видеть Симпкинса в данный момент.
Круглое загорелое его лицо с приоткрытым ртом и выпученными глазами было идеальной иллюстрацией к идиоме «потерял дар речи».
На миг с ним это и случилось. Гатлинг среагировал быстрее.
– Вы говорите по-английски? – крикнул он.
Человек с автоматом чуть помедлил, прежде чем сказать:
– Та. Немношко. Плехо.
И обернувшись, окликнул:
– Ханс!
Из зарослей возник Ханс – помоложе, круглолицый и улыбчивый.
– Требуется переводчик с английского?..
…Через пять минут американцы знали, что непредвиденный случай свел их с экспедицией Берлинского географического общества. Семь человек, превосходно вооруженные и снаряженные, даже с походной рацией. Тот, что вышел на берег первым, – руководитель экспедиции, магистр Генрих Шеффлер. Переводчик Ханс Бродманн оказался биологом, коллегой Йенсена. По-английски он говорил прекрасно, кроме того, как выяснилось, вполне приемлемо мог объясняться по-французски. Ну а пятеро прочих – так или иначе специалисты разных направлений.
Разумеется, немцев прежде всего интересовала причина стрельбы: шум-гром экспедиция Гатлингов подняла знатный. Пришлось объяснить.
– Приносим вам соболезнования, – вежливо сказал за всех Бродманн.
Первое время так и переговаривались: одни на борту, другие на берегу. Затем Реджинальд спохватился:
– Да что ж мы так и будем?.. Прошу к нам, здесь и побеседуем.
Реджинальд Гатлинг крайне негативно относился к Гитлеру, к его идеям и созданному на их основе политическому режиму. Особенно после прошлогодних Олимпийских игр в Берлине, где эти идеи и режим явили себя во всей отвратительной красе. Однако Реджинальд считал, что надо быть справедливым и не распространять неприязнь на обычных граждан Германии, тем более на коллег-исследователей. К людям науки он относился с неизменным уважением.
Немцы не стали возражать и всем личным составом перебрались на катер. Гатлинга удивило то, что у них нет местных проводников, о чем он простодушно и сказал.
– Да, – как-то туманно откликнулся Бродманн, – мы сами… Все необходимое имеем, не нуждаемся…
Что-то малость насторожило Реджинальда в этих словах, но что – он не понял.
И еще одно. Из семерых исследователей трое по фактуре, по выражениям лиц показались ему что-то не очень похожими на ученых. Это были крепкие, спортивного вида молодые парни… впрочем, молодыми и подтянутыми были все, кроме одного, которому явно за сорок, но и тот сухощавый, без пуза. Нет, дело в другом. В лицах. Суровые, опаленные тропическим солнцем, с твердо сжатыми губами, массивными подбородками, с заранее настороженными взглядами – лица людей, далеких от атмосферы ученых коллективов, творческих поисков… А вот для военной части такие лица в самый раз. Да и у пожилого был вид, свидетельствующий скорее о силе воли, нежели о силе ума.