— Собираешься напудрить носик перед встречей с ухажером?
— Собираюсь напудрить нос тебе,—ответила она. Прежде чем я осознал, что она делает, по лицу моему был размазан какой-то крем. Втерев его в кожу, она покрыла меня слоем пудры. После этого откинулась назад и осмотрела свое творение.— Ты выглядишь просто восхитительно,— прошептала она и вручила мне зеркальце.
Выглядел я мерзко. Один беглый взгляд на меня заставил бы любого агента по страхованию жизни разорвать бланк договора в клочья. Изможденные черты лица, красные глаза с темными кругами под ними — все это был мой личный вклад, а вот неестественная мертвенная бледность остальных частей лица — целиком заслуга Мари.
— Чудесно,— согласился я.— А что произойдет, если профессор унюхает запах этой пудры?
Она достала из сумочки флакончик духов с распылителем.— После того, как вылью на себя пару унций «Таинственной ночи», он и за двадцать ярдов ничего другого унюхать не сможет.
Я сморщил нос и сказал:
— Понял идею.— «Таинственная ночь» действительно била наповал, во всяком случае, в тех количествах, которыми пользовалась Мари.— А что случится, если я вспотею? Не стечет ли с меня крем вместе с пудрой?
— Имеется гарантия, — улыбнулась она. Если такое случится, подадим в суд на производителей.
— Конечно,— я тяжело вздохнул.- Эго будет интересно. Представляешь: «Души почивших Дж. Бентолла и М. Хоупман возбуждают дело против...»
— Прекрати,— резко оборвала она.— Прекрати сейчас же!
Я прекратил. В некоторых вопросах эта девушка была очень щепетильной. Или, возможно, я вел себя неловко и бездумно.
— Тебе не кажется, что полчаса уже прошло? — спросил я.
Она кивнула:
— Да. Нам пора идти.
Когда я сполз со ступенек и сделал несколько шагов под палящим солнцем, мне показалось, что Мари зря тратила силы на крем и пудру. Я чувствовал себя хуже некуда. В то время, как одна нога стояла на земле, а вторая беспомощно повисала в воздухе, мне приходилось особенно налегать на костыли. С каждым стуком левого костыля о твердую выжженную землю дикий импульс боли пронизывал руку от кончиков пальцев к плечу, а оттуда, перебравшись по спине к затылку, вонзался в макушку. Я не мог понять, как от травмированной руки может болеть голова, но она болела, и все тут. Медикам есть над чем подумать.
Старина Уизерспун то ли наблюдал за нами, то ли издали услышал стук костылей, потому что распахнул дверь и сбежал вниз по ступенькам, чтобы встретить. Широкая гостеприимная улыбка уступила место сострадающей гримасе, как только он увидел мое лицо.
— Боже мой! Боже мой!—-он поспешил ко мне и взял под руку.— Вы выглядите... Я хочу сказать, что вас это ужасно потрясло. Боже, мальчик мой, у вас пот по лицу струится!