Неожиданность удара оглушила его. В своем странном и смущенном состоянии ума он начал недоумевать, что же случилось, и почему всего одна строчка в «Таймс» имела такое ужасное воздействие на него.
Затем, когда мало-помалу это смутное осознание своего горя исчезло, реальность с болью вторглась в его мозг.
Жаркое августовское солнце, грязные подоконники и потрепанные шторы, кипа игровых счетов, приколотых к стене; потухший камин, лысоватый старик, склонившийся над «Морнинг эдвертайзер»; неряшливый официант, сворачивающий скатерть, и красивое лицо Роберта Одли, устремленное на него с состраданием и тревогой. Ему показалось, что все вокруг него вдруг приняло огромные размеры и затем, одно за другим, слилось в темные пятна, плывущие перед его глазами. В его ушах раздался страшный шум, как от дюжины пароходных двигателей, и последнее, что он услышал, был звук падающего тела.
Он открыл глаза в сумерках в прохладной затененной комнате, тишину которой нарушал только грохот экипажей вдалеке.
Он огляделся в недоумении. Его друг, Роберт Одли, сидел рядом и курил. Джордж лежал на низкой железной кровати, напротив открытого окна, на подоконнике стояли ваза с цветами и клетки с птичками.
— Тебя не беспокоит моя трубка, Джордж? — спокойно спросил его друг.
— Нет.
Он лежал некоторое время, глядя на цветы и птиц: канарейки пели звонкий гимн заходящему солнцу.
— Тебя не раздражают птицы, Джордж? Вынести их из комнаты?
— Нет, мне нравится их пение.
Роберт Одли выбил пепел из трубки, положил ее аккуратно на каминную полку и, выйдя в соседнюю комнату, вскоре вернулся с чашкой крепкого чая.
— Выпей это, Джордж, — сказал он и поставил чашку на маленький столик рядом с кроватью, — это тебе поможет.
Молодой человек не ответил, медленно оглядел комнату, затем перевел взгляд на мрачное лицо друга.
— Боб, — спросил он, — где мы?
— В моей квартире, дружище, в Темпле. У тебя нет своего жилища, поэтому ты можешь остаться у меня, пока ты в городе.
Джордж провел ладонью по лбу, и, запинаясь, спросил:
— Та газета, утром, Боб, что это было?
— Не будем сейчас об этом, лучше выпей чаю.
— Да, да, — нетерпеливо вскричал Джордж, приподнимаясь с кровати и широко открыв глаза. — Я вспомнил. Элен, моя Элен! Моя жена, моя возлюбленная, моя единственная любовь! Мертва! Мертва!
— Джордж, — промолвил Роберт Одли, мягко положив ладонь на руку молодого человека, — ты должен помнить, что женщина, чье имя ты увидел в газете, может быть не твоя жена. Может быть, это какая-нибудь другая Элен Толбойс.
— Нет, нет! — воскликнул он. — Возраст совпадает, и фамилия Толбойс не такая уж распространенная.