Но на этот раз Роберт был почти в восторге.
— Она самое хорошенькое маленькое создание, какое я когда-либо видел, Джордж, — восхищался он, когда коляска уехала и он вернулся к своему другу. — Такие голубые глаза, такая восхитительная улыбка, такая сказочная шляпка — точно анютины глазки, сверкающие в облаке газа. Джордж Толбойс, я чувствую себя героем французского романа, я почти влюбился в свою тетушку.
Молодой вдовец только вздохнул и глубоко затянулся сигарой. Возможно, он задумался о том давно прошедшем времени — в действительности немногим более пяти лет назад, но так. много всего случилось за этот срок, — когда он впервые встретил женщину, но которой еще три дня назад он носил траур. Они ожили вновь, эти старые незабываемые чувства. Он снова прогуливался со своими товарищами офицерами по ветхому причалу захолустного курортного городка, слушая оркестр, который ужасно фальшивил. Опять он видел, как она идет, легко и быстро, под руку со своим старым отцом и делает вид (с такой очаровательной серьезностью), что слушает музыку, и совершенно не замечает восхищения полудюжины офицеров, стоящих с открытыми ртами. Прежний образ ожил в его памяти — она слишком прекрасна, чтобы ступать по этой земле, и приблизиться к ней было все равно что взлететь и дышать более чистым воздухом. И она была его женой и матерью его ребенка. И именно она лежала сейчас на небольшом кладбище в Вентноре, где только год назад он заказал надгробие на ее могилу. Несколько слезинок безмолвно скатились из его глаз и упали на жилет, когда ему вспомнилось об этом в тихой темной комнате.
Леди Одли так устала, что когда они добрались до дома, она, извинившись, удалилась в свою комнату, в сопровождении горничной, Фебы Маркс.
Она была непостоянна в обращении с этой девушкой: иногда слишком доверялась ей, а иной раз была холодна, но, в общем, леди Одли была либеральной хозяйкой, и служанка оставалась вполне довольна своим положением в доме.
В этот вечер, несмотря на усталость, миледи была чрезвычайно возбуждена и с увлечением рассказывала о скачках и местном обществе.
— Я устала до смерти, Феба, — сказала она, — и должно быть, выгляжу настоящим пугалом, так долго пробыв на солнце.
Зажженные свечи стояли по обеим сторонам зеркала, перед которым леди Одли расстегивала платье. Она пристально смотрела на свою горничную, ее голубые глаза блестели, розовые детские губы изогнулись в улыбке.
— Вы немного бледны, госпожа, — ответила девушка, — но прекрасны, как всегда.
— Это так, Феба, — произнесла она, садясь на стул и откидывая назад свои пышные волосы, которые ее горничная готовилась уложить на ночь. — Знаешь, Феба, говорят, что ты и я похожи?