– Здесь у меня травы, еда…
Я вздохнул и взвалил сумки себе на горб. Гнедому и так тяжело.
Кое-как, но мы добрались до леса. Там было прохладнее, идти стало легче.
– Гневко, воду ищи, – попросил я коня, пропуская его вперед.
Гнедому понадобилось с полчаса, чтобы отыскать родничок. У меня не было сил кипятить воду, к тому же в лесных родниках никакой заразы быть не должно. Мы напились. Вначале конь, потом я.
Теперь можно упасть и отдохнуть. Дед и внучка так и поступили, но я себе подобного позволить не мог. Взяв легкое цыганское ведро (надо будет такое себе завести!), пошел к коню. Освободив Гневко от седла, отмыл засохшую кровь – его ли, собачью ли, смыл пот и грязь, начал осмотр. К счастью, глубоких ран нашел немного – всего лишь две, но обе на одной и той же ноге. Кость не задета – уже хорошо. Бывало у нас и хуже, справлялись, но ездить на жеребце верхом пока нельзя…
– У меня в сумке бальзам, – подала голос Папуша. – Жеребца помажешь, у меня у самой уже сил нет.
Смазав цыганским бальзамом раны коня, повернулся к лекарке:
– А мне этим бальзамом можно мазаться?
– Сейчас, подожди… воды принеси.
С трудом встав на ноги, Папуша начала снимать с себя одежду. Когда я принес воду, она уже была совсем голой.
– Помоги, – попросила цыганка.
Мыть девушку было проще, чем жеребца. И – никакого вожделения… Осмотрев свои исцарапанные и искусанные руки и ноги, оглядев живот, грудь, Папуша попросила:
– Спину посмотри – там что-то есть. Помажь.
На самой спине укусов не было, но там, где ниже, вырван солидный клок мяса. Кто не особо умный, тот может смеяться, но это очень болезненная рана, к тому же ее и не перевязать толком. Один способ лечения – лежать кверху задницей.
– Может, тебе лучше лечь? – предложил я.
– Если сейчас лягу, потом не встану. Мажь, а там видно будет.
Это точно. Мне тоже хотелось упасть и больше не вставать. Намазав мои раны и перевязав их, Папуша вконец обессилела. Я едва успел подстелить юбку и то, что осталось от блузки, чтобы цыганка не упала прямо на землю.
– Закрой ей задницу-то, – буркнул вдруг Зарко, только что лежавший без чувств.
Прикрыв наготу Папуши, я спросил у Зарко:
– Ты сам-то как?
Цыган, в отличие от всех нас, выглядел вполне прилично. По крайней мере, крупных ран не было видно, а мелкие укусы не в счет.
– Может, тебя тоже помыть?
– Пусть дед лежит, – с трудом сказала Папуша. – Ему отлежаться надо. И ты лежи, радуйся, что собаки причиндалы не откусили.
– Встану – кнута получишь! – пообещал строгий дед. – Рано тебе еще о таком говорить.
– Правильно! Кнута ей хорошего, чтобы не шутила, – поддержал я старика.