Внутри подъезда оказалось чисто, пусть и довольно обшарпано – возраст дома немилосердно сказался на металлических перилах, уже лишенных пластиковой накладки, а некачественная покраска разошлась трещинами, свисая со стен. На побелке потолков виднелись следы от баловства спичками, в пролете между первым и вторым этажом кто-то выломал часть дверок у почтовых ящиков. В остальном же – ни мусора с пивными бутылками на лестничных маршах, ни запахов, а телефоны аварийных служб на электрических щитках выведены свежей краской. В общем, ощущение, что за порядком следят – но начали это делать совсем недавно, будто опомнившись, что так жить нельзя.
Нужная мне квартира располагалась на третьем этаже, слева от лестницы – и судя по расположению и типовому проекту дома, являлась двухкомнатной. Новенький дверной звонок находился слева от новенькой же темно-коричневой железной двери со стеклом глазка в верхней половине.
Нажал на звонок и отошел чуть в сторону, чтобы в глазок было видно только плечо и руку.
– Кто там? – Приглушенно, из-за толщины дверей, спросила Ника.
– Вы нас топите! – Стараясь исказить голос, возмутился я.
Сработало – дверь не вышибли со мной вместе из подъезда, а всего лишь немного приоткрыли створку.
– Извините, – на ходу принялась оправдываться Ника. – Может, трубы старые. Я жаловалась, но пока не починили… А, это ты, гад. – Холодно завершила она, глядя на меня.
Одета она была в банный халат, волосы забраны полотенцем. Прищур убийственный.
– Ника, моего там было – только цветы! – С жаром произнес я, протягивая ей сверток.
– Я твоей сестре уже все сказала.
Смысл сказанного, судя по тону, понятен.
– Вот, возьми, – чуть понурился я, отметив, что брать сверток она не собирается.
– Это что? – Хмуро покосилась она.
– Извинения, – неловко ответил.
После чего просто положил рядом с дверью, отошел в сторону лестницы, но задержался на секунду.
– Будет просьба. – Посмотрел я на нее. – На неделю поезжай за город. В университете ничего не скажут.
– Ты смеешь выгонять меня из моего города? – Прошипела Ника.
– Это просьба, – отвернулся я от девушки и чуть ссутулился. – Останешься – так останешься.
После чего спустился с лестницы, особо не прислушиваясь к звукам сверху.
Тем не менее, шелест бумаг – тех самых накладных на цветы, в которых был завернут артефакт, утерянный Никой, – я услышал.
– Зачем мне уезжать? – Произнесли сверху.
Не так, чтобы громко, но тут и расстояния невелики.
– Федор прилетает. Брат. Расстроится. – Односложно ответил я и в пару шагов вышел из подъезда.
На обратном пути ко мне все-таки дозвонилась Тоня. До того уже было десять пропущенных, так что не взять трубку уже было как-то неловко.