Так совместными усилиями мать с дочерью искоренили желание Джорджианы бунтовать против правил и условностей, определяющих поведение молодых леди. Да и к чему ей было продолжать вести тот образ жизни, что был у нее до повторной женитьбы отца? Эдмунд уехал, и ей не с кем стало боксировать, рыбачить и фехтовать. Местные мальчишки хоть и перестали дразнить ее за то, что отличается от прочих девочек, когда она побила парочку самых крупных из них, в свои ряды ее не приняли. В то время Сьюки была единственной, кто хотел с ней дружить. Она ходила за Джорджи по пятам, точно щенок, то и дело повторяя, как ей всегда хотелось иметь сестру.
— Кружевной косынкой? Тогда все решат, что у нее напрочь отсутствует вкус. Нет, нет и нет! Если мы хотим найти Джорджиане мужа, нужно заставить мужчин обратить на нее внимание.
— Но я не хочу замуж, — запротестовала та, снова принимаясь дергать себя за корсаж.
— О боже, только не начинай сначала! — устало проговорила миссис Уикфорд. — Уважаемая женщина должна вступить в брак, если только у нее нет семьи, готовой позаботиться о ней. И обсуждать тут больше нечего.
— Я знаю, но…
Миссис Уикфорд подняла руку, призывая к молчанию.
— Я пообещала твоему отцу, что найду для тебя хорошего мужа, и так и сделаю.
Джорджиана села на стул, не в силах оспаривать последнюю волю папы.
— Любитель спорта, возможно? Не это ли всегда повторял твой отец? Что только спортивный аристократ тебе и подойдет, такой же энергичный, как ты, и разделяющий увлечение верховой ездой.
— Да, папа действительно так говорил, — угрюмо подтвердила Джорджиана. Он надеялся, что однажды она приведет в его дом именно такого зятя. Раз сама не родилась мальчиком, лучшее, что могла сделать, — это выйти замуж за человека, которого он с радостью назвал бы сыном.
Но она не хотела связывать судьбу с подобным человеком, поскольку от любителей лошадей и скачек всегда несет конюшней, что неизбежно возвращало мысли Джорджианы к омерзительной сцене, свидетельницей которой она стала. Всякий раз, думая об этом, она вспоминала, как горничная заливалась слезами, лишившись работы и дома.
Легко было мачехе говорить, что девушке не следовало позволять мужчине делать с ней то, что он сделал, пока они не женаты, но Уилкинз-то имел свое мнение на этот счет.
— Кроме того, ты же хочешь иметь детей? Разумеется, хочешь! — безжалостно продолжала мачеха, не давая Джорджиане и слова сказать. — Это вполне естественно.
— В таком случае я самая неестественная из всех женщин, — со вздохом ответила она, зная, что зачать ребенка можно, лишь проделав то, что Уилкинз проделал с горничной, а это выглядело в высшей степени омерзительно. Джорджиана не могла позволить мужчине делать с ней… это. От самой мысли об этом ее начинало мутить.