Он не смог бы оскорбить ее сильнее, даже если бы залепил ей пощечину. Строго говоря, ему не удалось бы ее ударить, потому что она мгновенно среагировала бы и отразила атаку. Ведь именно Эдмунд научил ее держать оборону. Она отчетливо осознала, как близки они были в детстве и как бесконечно далеки сейчас.
Боже, ну зачем он пришел на прием именно сегодня, когда на ней платье, в котором она чувствует себя… потаскухой?
Потаскуха. Обвинение зазвенело у нее в ушах. Впервые это слово прозвучало из уст экономки Эдмунда, чтобы заклеймить поведение Джорджианы, когда она, наловив бабочек, проскользнула к нему в комнату, где он лежал больной, чтобы приободрить. То был последний раз, когда она пробиралась к нему в дом. Больше никто не называл ее этим оскорбительным словом, но стоило ей услышать, как какую-то женщину клеймят потаскухой за скандальное поведение, казалось, что кто-то вонзает когти ей в кожу.
Перехватив взгляд Эдмунда, Джорджиана задумалась, не посещала ли и его подобная мысль.
Она ахнула.
Не потому ли он не писал ей, хотя и обещал? Может, в промежутке между их последним обменом записочками и его отбытием на острова кто-то убедил его прекратить знакомство с нею? Он не просто забыл ее, поскольку обзавелся более интересными товарищами, а… Ее догадка все объясняла. Вот почему Эдмунд ее проигнорировал.
Мачеха говорила, что с тех пор, как умер его отец и он сделался графом, Джорджиане не стоит ожидать от него публичного признания знакомства с ней. Кроме того, он больше не мальчик, но мужчина, много поездивший по свету и приобретший опыт. Джорджиана присмотрелась к нему более пристально и поняла, что этот одетый по последней моде, утонченный мужчина расценивает написанные ею письма как проявление детской глупости.
Внутренне она похолодела, разом осознав, что ее взгляды на многие вещи достойны презрения. И тут же поклялась себе измениться. Если Эдмунд не хочет иметь с ней ничего общего, то и она не станет позорить ни его, ни себя, давая понять, что некогда питала к нему нежные чувства.
Когда она увидела его в следующий раз — на местной ассамблее в Бартлшэме, — то, улыбаясь, держалась рядом со Сьюки и толпой ее воздыхателей. Вместо того чтобы игнорировать несчастных, с которыми сестре некогда было потанцевать, Джорджи приглашала их сама. От изумления многие не находили слов для вежливого отказа, поэтому один-единственный раз в жизни у нее не было недостатка в партнерах для танцев.
Но Эдмунда это нисколько не впечатлило. По крайней мере, не так, как она надеялась. Он тогда смотрел на нее точно так же, как сейчас. Будто испытывает омерзение.