– Наблюдательная моя, хватит комментировать мои действия! – недовольно произнес кесарь.
– Хватит читать мои мысли! – вспылила, раздраженная, я.
Кесарь окинул меня недовольным взглядом и вновь повернулся к двери. Для начала он свел ладони… совсем как я, когда формирую… формировала кристалл. И действительно, между напряженными ладонями появился восьмигранный сверкающий алмаз. И вот это… нечто злой на меня Араэден с видимым напряжением толкнул по направлению к дверям…
С жутким грохотом двери смело ударной волной такой силы, что искореженные створки унеслись вместе с частью стены…
И Великий Араэден Элларас Ашеро из рода Архаэров шагнул, видимо, в тронный зал.
Я вошла следом за всемирным злом и непобедимым ужасом и остановилась на входе, оглядывая интерьер. Он интересовал меня больше, чем те, кто уже проиграл битву и сейчас дрожал перед полуобнаженным воином… Их было много – более тысячи: мужчины, женщины, в столь же странных одеяниях, которыми одарил меня кесарь в день коронации (ну я тогда и на миг не усомнилась в том, откуда жуткий фасон взялся), испуганные дети. Детей и женщин прикрывали собственными телами около полутысячи магов, сверкающих этой их красивой магией… но что-то подсказывало мне, что их попытка защититься лишь рассмешит кесаря… И он действительно расхохотался, чуть откинув голову назад, и этот смех звучал зловещим предзнаменованием грядущих бед…
– Нежная моя, – Великий, продолжая посмеиваться, посмотрел на меня, – твои эпитеты и метафоры прекрасны, но отвлекают от сути моего здесь появления. Иди… посиди в сторонке, вон там, на скамеечке, и… не вмешивайся.
Я осмотрела великолепный зал, потом взглянула в сторону «скамеечки», позолоченной и сапфирами инкрустированной, на которую могла бы залезть, только разбежавшись и запрыгнув, и есть сомнения, что запрыгну. Взгляд от двух тронов метнулся на присутствующих, и я поняла – сейчас тут будет общественный могильник. Судя по настроению кесаря – заживо он всех тут и похоронит, а глядя на бледные лица светлых, стало понятно, что и они это осознают… даже дети.
– Кесарь, – прошептала вдруг я, – знаю, что жалость не то качество, которое вам хотелось бы во мне видеть, но… может… воспитательной беседой ограничитесь?
Великий тяжело вздохнул, протянул руку, и меня смело ветром на ту самую «скамеечку», которая, как я поняла, была троном, для супруги императора предназначенным.
И началось. Вперед выступил высокий, удивительно прекрасный светлый, у которого глаза были словно два аметиста… Он начал что-то говорить, но… он боялся, даже я это видела. Он и вся его маленькая армия трепетали перед единственным кесарем… Я их понимаю, самой страшно.