«Как же, люблю, — комментирует Оскар насмешливо. — Почему они до сих пор не догадались на могильных плитах тысячи или более того человеческих существ, ежегодно убиваемых в горячо любимом городе, высекать памятное “Я люблю Нью-Йорк”? Это будет вполне в духе черного юмора, которым пропитан город».
Оскар входит в ресторан «Севиль» и несколько мгновений рассматривает зал.
— Оскар! — зовет его от одного из столиков Чарли.
Через полчаса Оскар уже жалел, что согласился встретиться с Чарли. Ему было неинтересно. Пару лет тому назад Оскара и Чарли Карлсона считали друзьями. Тут же, за столиком ресторана «Севиль», Оскар дает себе слово никогда больше не пытаться возрождать старые связи. Единственным извинением Оскару может служить то, что Чарли, позвонив ему несколько дней назад, застал Оскара в его сентиментально-плаксивом состоянии, и чувствительный в такие дни Оскар согласился встретиться и пообедать вместе.
— Я сказал ему: Ник, если ты хочешь, чтоб я с тобой работал, — кричит Чарли на весь ресторан, — сделай так, чтобы я получал не меньше баксов, чем я получаю в «Трибекке». Ну не прав ли я, Оскар?
— Конечно ты прав, — кивает Оскар.
«Прав, прав, — думает он, — только не ори так, дубина». Речь идет о попытке бывшего менеджера «Адониса» Ника Кауфмана переманить Чарли обратно в «Адонис»… Два года назад… два года назад эта история — классический пример человеческой никчемной возни на этой земле — еще, может быть, заинтересовала бы Оскара. Сейчас он сидит и раздумывает, как бы уйти поскорее, и клянет себя за то, что согласился встретиться со старым приятелем. Оскар понимает, что он вырос из старого приятеля.
— На хуй мне терять деньги, — продолжает Чарли. — Он обещает мне, что через несколько месяцев я буду иметь куда больше, если дело раскрутится… А вдруг не раскрутится? В «Трибекке» я имею свои пятьсот в неделю. Я сказал: Ник, если ты хочешь, чтоб я для тебя работал, хочешь Чарли Карлсона, гарантируй мне пятьсот в неделю…
Оскар кивает, время от времени вставляет: «Да, ты прав, Чарли», а сам думает: «Вот влип! Хуй я от него до полночи избавлюсь…»
Чарли здоровенный детина, в нем 6 футов и 6 ничей. Волосатое тело, лысина. Синие джинсы, клетчатая фланелевая рубашка расстегнута на груди. Куртку он сбросил, и куртка валяется на пурпурном, искусственной кожи, сиденье ресторана «Севиль», рядом с Чарли. Подкладка куртки, по курьезному стечению обстоятельств, тоже пурпурная… и грязная. «За пятьсот в неделю мог бы и отдать куртку в чистку», — морщится Оскар.
Внезапно он понимает, что делало их друзьями — его и Чарли. Чарли — неудачник, из него даже официант хороший не вышел, и Оскар тоже был неудачник. Был. Теперь перестал. Потому с Чарли у него больше нет ничего общего.