— Нет, Шерстюк. Он представился, и удостоверение показал, — испуганно сказала дочь. Неужели этот следователь и впрямь не следователь?
Кипевшая от возмущения Ольга выдохнула с облегчением и едва сдержала истерический смех. Взяв себя в руки, она сказала:
— Да, Валера Шерстюк. Приятный парень. Я с ним встречалась, не на свидании, конечно, не переживай, — улыбнулась Ольга, — Показывала ему одно место на дороге. Мне он понравился.
— Ну, мне тоже… — с наигранным смущением сказала Инна. Ольга засмеялась.
— Смотри, не разбей сердце еще одному служителю закона. А то меня еще обвинят, что родила дочь, которая выводит из строя и деморализует представителей правопорядка.
— Думаешь, мне все же встретиться с ним?
— Думаю, тебе все же нужно стать чуть серьезнее, — сказала мать. — А встретиться или нет, ты уж сама решай. Я вообще была уверена, что у тебя там кто-то есть, — призналась в своих давнишних подозрениях Ольга.
Инна немного помолчала и без особой охоты сказала:
— Ну, мы расстались. Не сошлись характерами. Непонимание, в общем…
— Вот, про это я и говорю. Ну, с твоим новым потенциальным ухажером, я хотя бы знакома. Уже радует, — с легким сарказмом сказала мать.
— Ну, раз ты настаиваешь… так и быть, встречусь!
— Боже! Кого я вырастила?!
Ночью у Прохорова разболелся зуб. Причем так, что хоть лезь на стену. Хочешь, не хочешь, с утра пришлось идти к врачу. Приехав, вследствие этого, на работу с двухчасовым опозданием, следователь был буквально атакован подчиненными и завален новой информацией по делу, которую успели добыть исполнительные сотрудники, отнюдь не просиживающие понапрасну свои пятые точки, как несправедливо обвинил их начальник, не далее, как накануне.
Саша Синицын, с утра пораньше, раздобыл информацию о поездках Комаровского. Ездил предприниматель много. И часто. Правда, совпадений с поездками Петера Даниониса не было. Несколько городов значились и в одном и в другом списке, но время не совпадало.
Похвалив, сотрудника, Прохоров устремился в собственный кабинет, надеясь уединиться там до следующего «донесения» подчиненных. Зуб, зараза, все еще болел и как предупредил врач, болеть может еще дня два, что-то там такое серьезное. «Самое время», — мрачно подумал Прохоров, только зубной боли ему не хватало. Но, едва следователь уселся за стол и даже прикрыл глаза, почувствовав некоторое облегчение и непреодолимое желание вздремнуть, после бессонной ночи, как в кабинет радостно влетел Бобров. Выглядел он немного помятым. Глаза мутные, под глазами синяки, вероятно у него тоже ночь была бессонной, только, наверняка, не из-за зубов.