Она сообщила, что Петер всегда был очень хорошим мальчиком. Часто ее навещал. Очень жаль, что он уехал. И, что умер, конечно, тоже очень-очень жаль. Она ведь еще прекрасно помнит, как держала его на руках, совсем маленьким. Спустя двадцать минут бесполезного разговора, когда Боря уже мечтал только о том, как поскорее распрощаться со своей собеседницей, которая оказалась весьма разговорчивой и успела, заодно, сообщить обо всех своих родственниках, а не только о дорогом племяннике Петере, старушка вдруг спросила: «А, Вас не затруднит передать Петеру, что бы он как-нибудь навестил меня. Мы очень давно не виделись. Он, наверное, уже совсем большой». Боря, заверил, что непременно постарается выполнить ее просьбу и быстренько распрощался со старушкой.
В следующие двадцать минут, только ленивый не отпустил, какую-нибудь шуточку, по поводу удачных переговоров с выжившей из ума родственницей жертвы.
Погибший в аварии гражданин сразу двух государств, Артемов Вячеслв Игоревич до переезда в Латвию, ровно за полгода до своей гибели, проживал в одном дворе с Виктором Комаровским. С самого детства. Прохоров почувствовал, как в голове застучали молоточки, задвигались невидимые шестеренки. Мысли проносились с невероятной быстротой, и расплывчатая картина начала, наконец, складываться в нечто вполне конкретное. Не хватало всего нескольких отдельных кусочков.
Дав распоряжение выяснить информацию насчет одного из таких недостающих кусочков, Прохоров закурил, прокручивая в голове все еще раз.
— Иван Степаныч, — Валера Шерстюк заглянул в кабинет и улыбнулся. — Не знаю, как Вы догадались, но Комаровский в это время действительно был в Латвии. Приехал за три дня до аварии.
— Позови ко мне нашего великого переговорщика, срочно, — приказал Прохоров.
— Звони своей приятельнице из латвийской полиции. Нужно еще кое-что узнать, — сказал Прохоров, явившемуся через пару минут Боброву.
— Честно говоря, я подозреваю, что она прекрасно понимает русский, — ухмыльнулся Боря. — Просто из вредности делает вид…
— Да хоть на эфиопском, пусть разговаривает, лишь бы информацию сообщила, — буркнул Прохоров. Не время было обижаться за нежелание общаться на «великом и могучем». — Звони Казанова-международник.
«Почирикав», с явно обрадованной очередным звонком обаятельного русского, латышской полицейской, Бобров получил всю необходимую информацию.
Накануне того дня, когда произошла авария на дороге в пригороде Риги, в самой столице было совершено ограбление и убийство. В своем доме был убит ювелир, работавший над огранкой партии бриллиантов, принадлежавших какому-то богачу, имя которого латышка не пожелала открыть даже очаровавшему ее Боре. И не просто каких-нибудь там бриллиантов, а крупных и очень-очень дорогих. Преступников не нашли, камни, естественно, тоже. Латвийская коллега неприминула напомнить, что если у российской полиции появится какая-то информация по этому делу, то камушки латвийские и российские коллеги, сразу должны поставить, обо всем, что удастся узнать, латвийскую сторону в известность.