Раскрасневшись, брызгая слюной, политики обвиняли друг друга во всех смертных грехах, приводя доказательства, которые повергли бы в ужас самый хладнокровный суд. Удивительным было то, что обвиненные не отрицали содеянного и не оправдывались, соглашались со сказанным и, в свою очередь, обвиняли обвинителей в еще более страшных преступлениях. Тут были взятки, убийства, торговля наркотиками и оружием, распродажа государственных заводов и фабрик, разворовывание международных кредитов, вывоз и продажа за пределами страны ядерного оружия и сверхсекретных технологий.
И еще были деньги, золото, драгоценные металлы и камни в количествах, которые трудно представить.
Не было только людей.
То есть они были, но четверо с экрана не принимали их в расчет. Когда речь идет о финансовых потоках, один доллар погоды не сделает. Когда говорят о народе, отдельный человек ценности не имеет.
Собравшиеся на площади молчали. Вначале это было молчание, вызванное удивлением, потом интересом, но политики на экранах в общем-то не сказали ничего такого, о чем не догадывались бы люди на площади.
Но вот то, как они об этом говорили…
Не сразу, не вдруг, а постепенно то в одном, то в другом конце площади в тишине начали раздаваться неуверенные смешки, сопровождающие очередной особенно удачный и красноречивый пассаж политиков, которых все привыкли видеть напыщенно-чопорными, тщательно подбирающими и с трудом выговаривающими умные слова про демократизацию, реформирование и адекватную толерантность.
Смех набирал силу, звучал громче и громче и наконец прорвался громовым неудержимым хохотом и очищающими волнами покатился по площади, перехлестывая через дома, улицы и города.
Когда на подстанции какой-то умник додумался отключить электричество, погасли экраны и весь город погрузился во тьму, это уже не могло ничего изменить в судьбе запертых в подвале Дома с химерами людей.
Хотя они об этом еще не подозревали.