– Ты уверен? – спросил я.
– Чего бояться: нас же двое?
Вопрос имел много ответов. Ни одним из них воспользоваться не пришлось. Макс притормозил раньше. Ночной пассажир распахнул дверцу. Вблизи он казался куда неприятней, чем издалека. Вид однозначный, конкретный такой видок: с бритым черепом, в короткой кожанке.
– Пацаны, бомбите?
– Ну… – весомо ответил Макс, ничего не замечая. От жадности.
– До площади Александра Невского подкинете?
Макс залепил цифру оглушительную. Мне захотелось рвануть дверь и дать по газам. Жаль, что за рулем был не я. Лысый согласился без торга. Влез на заднее сиденье и вдавил колени мне в спину. От него не пахло выпитым.
Разговор не вязался. Пассажир хранил сухое молчание. Зато Макс блеснул и довез с шиком, уходя от заносов и презирая красный свет. Пока за боковым стеклом не нарисовался адрес.
– Здесь, что ли? – спросил мой приятель, поворачивая шею.
Чтобы заглянуть в дуло пистолета.
– Молоток… – похвалил лысый, щелкая затвором. – Водила ты первоклассный. Давай гони…
– Чего гнать? – спросил Макс, зачарованно разглядывая вороненую дырку.
– Бабки… Цену сам назвал. Тебя за язык не тянули.
Когда посреди новогодней ночи в нос упирается ствол, мысли о том, что он газовый, или в нем нет патронов, или надо вступить в яростный бой, как подобает настоящим мужчинам, не приходят в голову. Столбняк пробрал нас до копчиков. Макс полез в карман и заметно трясущимися пальцами нашел кошелек, который подарила ему мама. Там было меньше половины откупного. Пассажир согласился и на это. Только ради праздника. Не спуская нас с линии огня, он мягко скользнул из машины.
– С Новым годом, пацаны! Счастья вам! – крикнул он и растворился во тьме.
Макс спрятал ненужный кошелек.
– Надоело что-то кататься, – сказал он. – Народа маловато…
Я не стал мучить пацана вопросом: хватит ли ему теперь историй на десятилетия скучной жизни, пока не умрет, или еще кого подвезти? Чтобы наверняка остаться без машины. Лично у меня градус воспоминаний приближался к точке кипения. И как же хорошо сейчас дома…
– А поехали просто так, на Дворцовую. Погуляем…
Гулять на Дворцовой площади в новогоднюю ночь 95-го было развлечением, в котором отчаянная глупость переходила в тяжкую дурь. Петербуржцы, еще недавно ленинградцы, до такого не могли додуматься в кошмарах. Что делать ночью на Дворцовой? Это же не белая летняя ночь, а черно-зимняя!
– Ты уверен? – спросил я, желая отодвинуть грань безумия.
– Да все нормально. Там найдем кого-нибудь…
– Макс, ты не напутал: новогодняя ночь, мороз, темень, Дворцовая? Кого ты хочешь найти?