Просыпался и засыпал Денис, Лена прерывалась на кормление, я лихорадочно наряжал елку… Момент с едой как-то оттягивался, и мы, кажется, сделали единственный салат, и только потом я отчаянно схватился за картошку. Было без пяти полночь. С экранов спокойным людям вещал спокойный президент.
Но Наташа нас не подвела.
Появившись с сыном Матвеем на пороге раньше обычного – до боя курантов, – они деловито начали выгружать перемотанные пленкой салатницы, прочие икорницы и вообще, кажется, кастрюли с горячим. Мы не то что «забыли», что они тоже собирались к теще, и, если та заболела, гости естественным образом перемещаются к нам; суета неопытных родителей просто слегка заслонила нам реальность.
Без одной минуты. Бросив ненужную картошку (мы обратимся к ней позже), я достаю из морозильника шампанское: ко мне вернулась спокойная уверенность единственного взрослого мужчины, хозяина дома и отца. Я раскручиваю проволоку. Говорят, что «эмоциональная нестабильность» присуща только матерям, но как еще назвать это применительно к себе – то, что меня только что швыряло от самого провального Нового года в жизни, когда я вообще ничего не сумел организовать, к самому счастливому? В дальней комнате безмятежно спит Денис – расти, Денис, первый же «внеполночный» тост будет за тебя, – мы сидим за праздничным столом узким семейным кругом, чокаемся бокалами и, наверное, загадываем желания, хотя главное уже осуществилось.
Кто-то может сказать, что в этом «святочном рассказе», где Денис заявлен как главное чудо, спустившееся в руки давно ждавшим его, собственно Дениса-то почти и нет – то он спит, то в другой комнате, то еще не родился, – как нет в полной мере и чувства отцовства. Но что поделать. Этот рассказ о тех неделях, когда мы совсем его не знали (особенно сейчас – из нынешнего дня – так кажется) и я, кажется, тогда еще толком не научился думать о нем.
Но это все лирика, а в ту новогоднюю ночь и меня, и Лену заполняло, распирало чувство начала новой жизни.
Я налил и наконец-то выпил до дна бокал ледяного полусухого шампанского, о котором давным-давно мечтал.
Когда мне предложили написать про лучший Новый год, я задумалась. Какая из сорока трех моих новогодних ночей оказалась самой счастливой? Может быть, когда мы заглохли на трассе за два часа до Нового года и добрые люди сорок километров тащили нас на буксире со всеми детьми и собаками? Или какая-то из тех ночей, что мне пришлось провести на дежурстве? Вспоминаю первый Новый год в замужестве, теплый студень и ледяные поцелуи в сугробе, но память скользит дальше, в детство, и находит там ожидание чуда, как на дне сундука со старыми вещами сохраняется аромат духов.