Вечерами улицы заливались иллюминацией, а в ледовом городке под елью визжали дети, на радость собаке, но не сыну, который спал, спал, спал.
Все как-то шло своим чередом, легко, и само собой решилось, что на Новый год мы возьмем коляску и неспешно прикатим к теще, и Денису там обустроим местечко, и вообще, все складывалось как-то размеренно-спокойно… Предчувствие, что здесь что-то не так, не обмануло. 31 декабря ближе к вечеру теща позвонила и сказала упавшим голосом, что у нее начался насморк, гриппозное состояние, со взрослыми можно было бы перетерпеть, но месячного малыша, конечно, к ней везти нельзя.
Я огляделся.
Поскольку мы никак не ожидали, что будем встречать Новый год дома, то не подготовились никак, то есть даже не как в прошлые годы, когда хотя бы приводили все в порядок, даже отправляясь в гости. Стояла елка, которую я не успел нарядить. Лежала комом сеть наоконных гирлянд, в которой я запутался. Я подумывал затолкать этот ком в прозрачную вазу, чтобы он там кучно блистал. Дверь на кухню была недоделана с ноября. Во всю стену зияли пустые книжные полки и шкафы. Решив, что это выглядит наиболее вызывающе, я занялся шкафами. Снимал книги с полок в кабинете, прямо штабелями тащил в зал и расставлял. Распаковал коробки с «авторскими экземплярами» сборников и журналов, пережившие нетронутыми пару переездов.
Временно разруха усилилась. Лена, кажется, даже всплакнула. Но потом взяла себя в руки и распутала-таки сеть из гирлянд. С грехом пополам закрепили ее на гардину. Стало веселей.
Был вечер 31 декабря; на улице шарахали салюты, шарахались уже подвыпившие праздные компании, а в стране дураков вовсю кипела работа.
Лена пыталась спорить насчет того, что книги – это не первоочередное, но я убедил ее, что главное – атмосфера, а не еда. Действительно, когда книги встали на полки (может быть, часам к десяти: на экране буйствовала подрумяненная «Карнавальная ночь»), окружающий разгром будто бы немного уменьшился.
К ночи я побежал за продуктами. Значит, шампанское все-таки имелось, потому что не мог же я его не купить. Хотя бы чисто ради формальности. Моя мама вспоминала, что, когда я был грудным и наступил Новый год, она все-таки выпила бокал шампанского, и после этого я диво как хорошо спал. Наступал 1984 год, воплощенная оруэлловщина. В Кремле работала Искусственная Почка, где-то готовились к синхронной смерти Шолохов и Кортасар, в муках рождалась «восьмерка», и эстрада демонстрировала отвратную картинку – качество тогдашней съемки, – задерживаясь на ноте марганцево-красного, когда камера мазала по мишуре.