– Настя… Настя, это ты, я знаю, – прошептал Игнат, и Анастази усмехнулась, потом обернулась к Карлу:
– Развяжи его. И подай мне кинжал.
– Повинуюсь, госпожа!
Игнат выдохнул и поднялся, растирая затекшие руки.
– Дорогая! – воскликнул пораженный Бруно.
– Все кончено, любимый. Я устала и ослабела. Каждое новое воплощение дается мне все труднее. И времени занимает больше. Твои Боги отвернулись от нас. А может, и умерли. Они не дают мне жизненной силы. Ты сам видишь, вокруг одно запустение и тлен.
– Боги не умирают!
– Но они уходят. И возвращаются, когда захотят. Кому это знать, как не жрице. Она настигла нас. Великая Иштарет.
– Иштарет? Я думал, она забыла о нас за эти годы! За эти сотни лет…
– Боги злопамятны. И у них в запасе вечность.
– Но мы же можем… как-то… умилостивить ее? Принести жертву? Вот, я как раз хотел…
– Мы принесем жертву. И ты знаешь какую. Помнишь ее пророчество? Твоя любовь убьет тебя.
Бруно побледнел и прислонился к стене, простонав:
– О, нет… Анастази, нет…
Она повернулась к слугам:
– Властью, данной мне Великой Иштарет, Повелительницей Всего Живущего, я отпускаю вас. Вы свободны.
Игнат ахнул: Берта и Карл вдруг как-то обмякли, а потом просто исчезли, оставив на полу две кучки грязной одежды – только синеватый дымок поднялся к потолку и рассеялся. Анастази повернулась к бледному, как мел, Бруно. Они долго смотрели друг другу в глаза, потом женщина спросила:
– Ты не хочешь покаяться перед тем Богом, которого предал? Говорят, он умеет прощать.
Бруно рванул с шеи цепочку с распятием:
– Нет! Может, я и попаду в Чистилище, но тебя-то там не будет! Пусть Иштарет заберет нас обоих. – Он скинул с плеч халат и протянул руки: – Иди ко мне! Я готов, любимая!
Анастази шагнула к обнаженному Бруно:
– Властью, данной мне Великой Иштарет, Повелительницей Всего Живущего, я дарую тебе, возлюбленный мой, легкую смерть!
Она страстно поцеловала Бруно, одновременно вонзив ему прямо в сердце острое лезвие, потом отшатнулась – по щекам ее текли слезы. Тело Бруно осело на пол и вдруг начало стремительно стареть, пока не превратилось в высохший скелет, рассыпавшийся в прах. Глухо звякнул упавший кинжал. Игнат стоял, открыв рот от изумления. Анастази повернулась к нему, и он напрягся.
– Мы уходим, – сказала она. – Иштарет отпускает тебя и твою девушку. Великая Иштарет любит героев и презирает трусов.
На ступенях Анастази приостановилась, повернулась к дому и печально произнесла, поклонившись:
– О, Великая Иштарет, Повелительница Всего Живущего! Я, твоя неверная и раскаявшаяся жрица, покидаю это священное место навсегда. Прими мою душу с миром!